Книга Щенки и псы войны - Сергей Аксу

— Пиротехникам, хреновым!

— Плохо у своих арабов-инструкторов учились! Двоешники, бля!

— Закрыть хлебальники! — оборвал подчиненых Кныш. — Я пойду впереди! Ты, Ромка, за мной, но держи дистанцию! Метров семь, десять! А вы, мужики, прикрываете Самурая! И не высовываться! Не болтать! Глядеть в оба!

«Вэвэшники» по кровавым следам продрались через кустарник, миновали пологий овражек, откосы которого были покрыты многочисленными овечьими и козьими тропками-ниточками, вышли к небольшой рощице с порыжевшей редкой листвой, которую огибал журчащий обмелевший ручей. На другом берегу, на взгорке среди высокой засохшей лебеды виднелись ободранные стены давно брошенной мазанки, без крыши, без дверей. В сторонке пара серых покосившихся столбов, видно все, что осталось от прежних ворот.

Солдаты залегли. Кныш поманил Самурая. Ромка, стараясь не шуметь, подполз к контрактнику.

— Ром, бери Танцора, переправьтесь через ручей и займите позицию с той стороны. Но ничего не предпринимайте. А мы с Пашутиным отсюда прощупаем эту «хижину дяди Тома».

Ромка и Чернышов отползли метров пятьдесят вниз по течению, где без труда перекочевали на противоположный берег. Устроившись в кустах напротив дряхлой развалюхи, стали ждать.

— Чего ждем? — прошептал на ухо товарищу Свят Чернышов.

— Тише ты. Дай дух перевести.

— Может, там и нет никого. Уж, давно падла, смотался, пока мы ползали.

— Не капай на мозги.

Вдруг ударил выстрел из пистолета, за ним другой. В ответ затакали автоматы Кныша и Пашутина. Солдаты занервничали.

Вновь наступила томительная тишина. Только над головой легкий ветерок шелестел сухой листвой.

Снова пару раз стрельнули из мазанки.

— Лежи здесь. Я попробую подобраться ближе, — сказал, не выдержав, Танцор, его блестящие от возбуждения глаза стали похожи на две большие черные пуговицы на старом дедушкином пальто.

— Тебе, что Кныш велел? Сидеть и не рыпаться! — цыкнул на напарника разозлившийся Ромка.

— Ладно, уговорил. Только я все равно «эфку» зашвырну «ваху». Для профилактики. Чтобы не скучал, падла!

Чернышов достал из кармана потрепанной разгрузки «лимонку».

— А добросишь, лежа-то? Не вздумай вскочить! Плюху-то в один миг схлопочешь!

— Не бзди, Самура. Башку пригни. Сейчас мы ему устроим стриптиз.

Танцор просунул палец в кольцо, но выдернуть «чеку» не успел: из развалин выскочил взъерошенный «чех» в темно-синей спортивной куртке с закатанными рукавами, вооруженный пистолетом, и побежал с бугра вниз прямо на них. Приподнявшись, с перепугу ему навстречу, и стиснув зубы, Ромка отчаянно задергал затвор, выплюнув вправо пару патронов. Судорожно нажал на спуск. Растерявшийся «чех», увидев перед собой бойцов, метнулся, было в сторону, но длинная очередь из автомата отшвырнула его назад. Взмокшие от волнения, солдаты, выжидая, продолжали лежать в укрытии, держа на мушке лачугу и упавшего «духа». В нескольких метрах от них на спине лежал сраженный боевик, из которого со стоном медленно уходила жизнь. Был хорошо виден его небритый квадратный подбородок и дрожащий выпирающий под ним кадык. Дернувшись, «чех» затих. Душа отлетела.

Вдруг из-за облупившейся стены хаты высунулась бритая голова сержанта Кныша, и он свистнул им. Ромка и Танцор с облегчением покинули засаду, с опаской подошли к мертвому. Это был молодой рослый парень, лет восемнадцати, с сильными жилистыми руками как у борца, почему-то по локоть, испачканными в запекшейся крови. Он лежал на спине, в упор прошитый Ромкиной очередью, с открытыми темно-карими глазами, удивленно уставившимися на подошедших солдат. Самурский наклонился, выдернул из все еще сжимающей руки чеченца «макаров», извлек обойму. Патронов не было. Спрятал «ствол» себе в карман. У брошенного жилища, заросшего со всех сторон лебедой и крапивой, на всякий случай осмотрелись по сторонам. Чем черт не шутит. Через амбразуру, которая когда была дверью проникли внутрь разрушенной хибары. В углу у потрескавшейся стены на земляном полу, давно заросшим сорной травой на изодранной в клочья куртке лежал окровавленный пацан лет четырнадцати, здорово посеченный осколками. Правая рука выше локтя была туго перетянута поясным ремнем. Кисти не было. Вместо нее торчал раздробленный масол с обрывками кожи, нервов и артерий. Мальчишка был серьезно ранен, из полуоткрытых неподвижных глаз по опаленному лицу, по перемазанным исцарапанным щекам, оставляя грязные дорожки, медленно ползли слезы. Он лежал молча, только иногда издавал тихое нечленораздельное мычание и повизгивал как маленький слепой щенок, потерявший сиську матери. Из-под прижатой к животу ладони сквозь набухший рваный свитер сочилась грязная кровь вперемежку с экскрементами.

— Что, поиграл в войнушку, сопляк? — сказал сурово Кныш, обращаясь к раненому подростку и внимательно окидывая хмурым взглядом захваченные «апартаменты».

— Ага, у них тут видать штаб-квартира была! Гляди, вон еще пара фугасов припасена и электропроводов целая бухта! Ребятишки, похоже, во всю здесь развлекаются!

— «Зелененькие» заколачивают, не отходя от дороги! — сказал Свят Чернышов, извлекая из кармана пачку «примы».

— Работенка, не бей, лежачего! — поддакнул Пашутин.

Контрактник, кряхтя, присел на корточки и развязал лежащий рядом с фугасами мешок из-под сахара.

— Парни, кому для баньки мыла дать? — обратился Володька Кныш к солдатам с усмешкой, извлекая из мешка четырехсотграммовую тротиловую шашку.

— На всех хватит! Здесь их не меньше двадцати штук!

— Кныш, что с этим делать-то будем? — спросил Эдик, брезгливо кивая на раненого подростка, от которого распространялся неприятный запах.

— Я бы шлепнул гаденыша, чтобы не мучился! Сами смотрите! — подвел черту угрюмый сержант. — Пойду второго посмотрю, что за птица! Как никак, стрелял в меня!

— С «макарова» палил, сука! — пробурчал вслед ему Танцор, прикуривая от сигареты Пашутина.

— Укол надо бы сделать, — сказал Ромка, обернувшись к товарищам.

— На хера, все равно кровью изойдет! — почувствовав тошноту, Пашутин отвернулся и сплюнул. — Лучше для своих ребят приберечь! Чем на всякую шушеру тратиться!

— Что, так и бросим? Святка?

— Что Святка? Что Святка? Ты чего ко мне пристал? — вспылил вдруг Чернышов. — Хочешь? Тащи на себе! Смотри грыжу не заработай!

— Только как бы потом тебе, Самурай, наши ребята п…дюлей не навтыкали! — добавил Пашутин. — Как им в глаза будешь смотреть? Тоже мне, гуманист выискался!

— Помрет, ведь, мальчишка!

— Вот, этот пацан, полчаса назад дорогу минировал со своими подельниками, по которой твои же ребята должны были ехать! Елага, Виталька Приданцев, Привал, Крестовский, Квазимодо! Что теперь скажешь? А не ты ли, на прошлой неделе вместе со Стефанычем «двухсотых», саперов подорвавшихся, в вертушку загружал?