Книга Глубокая операция «попаданца» - Михаил Ланцов

Ему Варшаву нужно было брать… "Взял". Так "взял", что до сих пор бока болят.

В этот раз, благодаря куда более трезвой составляющей сознания, доставшейся ему от Агаркова, он решился озаботиться подготовкой нового и единственного пока полка Испанской республиканской гвардии. Само собой – в пределах своих возможностей и времени.

Полк в Испании формировать оказалось не в пример сложнее, чем в Советском Союзе.

Проблем нарисовалось море…

Прежде всего, языковой барьер серьезно затруднял управление подчиненными. Из-за чего, вытряхивая пыль из бедного президента Асанья, Тухачевский уже на третий день смог организовать регулярные занятия среди испанских добровольцев по русскому языку, а среди советских командиров – по испанскому. Осваивали минимум – краткие военные разговорники, без которых было совершенно невозможно взаимодействовать с подчиненными. Кроме того, эти же самые переводчики, собранные с бору по сосенке, были прикомандированы к каждому ротному в качестве штатного "толмача". Хорошо хоть командиров от взводного и выше получилось выписать из Советского Союза, а то бы совсем плохо было.

На втором месте шел личный состав. Точнее его количество и качество. Учитывая, что времени на подготовку было крайне мало, Михаил Николаевич старался набирать из того не сильно обильного потока добровольцев, что шли в "красную гвардию", зрелых мужчин, отдавая предпочтение тем, что смогли хотя бы годик послужить в армии при короле Альфонсо XIII. Президент Асанья и корпусной комиссар Брезин смотрели на эту ситуацию с едва скрываемым раздражением, но не мешали.

Параллельно начал формироваться еще один полк "красной гвардии", но уже из числа "сознательной молодежи", куда набирали добровольцев исключительно по принципу "классово близких" и с правильной идеологической платформой. То есть, поступали тем же способом, каким решался вопрос комплектования всех специальных частей РККА на тот момент. Командование вторым полком красной гвардии принял на себя Дмитрий Аркадьевич Шмидт, которому было поручено стать оппонентом Тухачевскому в этом импровизированном соцсоревновании.

Справедливости ради стоит отметить, что второй полк Красной гвардии создавался автобронетанковым. Под командование Шмидта свели все пришедшие еще 8 сентября в Испанию советские танки Т-26, с помощью которых он должен был отстоять на поле боя правильности концепции "таранного удара", столь популярного в РККА на протяжении долгих лет. Тухачевскому же, напротив, предложили создать пехотный полк, насыщенный средствами усиления, за который он так ратовал во время проработки новой военной доктрины. То есть, выяснить, так сказать, опытным путем – где истина.

Сам Михаил Николаевич от такого поворота событий не пришел в восторг, потому как прекрасно понимал, что так дела не делаются и что танковый полк пехотой не заменить, а пехоту танками. Говорил о том, что эти воинские формирования создавались под совершенно разные задачи и должны не противостоять, а взаимно дополнять друг друга. Но, это его понимание мало изменило обстановку. Даже напротив, корпусной комиссар Берзин посчитал, что Тухачевский не уверен в своих словах, о чем и донес в Москву, рекомендуя направить его на самый горячий участок.

Инициативу Яна Карловича Берзина поддержал Егоров, сильно разочарованный в ходе "весенних реформ" тем, что его влияние на разработку военной доктрины становилось все слабее и слабее. К июлю он был уже буквально на грани паники и держался только из-за того, что Лев Захарович Мехлис наводил ужас своим присутствием, удерживая тем самым от срывов.

– Я считаю, что Тухачевский специально пытается подорвать нашу уверенность в успехе удара автобронетанковыми силами, недооценивая эффективность ударного танкового кулака, – докладывал он Ворошилову. – И если мы пойдем на поводу у его заблуждений, то сможем наломать дров, сделав РККА совершенно небоеспособной…

Впрочем, Сталин не спешил принимать решения, отписываясь Яну Карловичу о том, чтобы тот не мешал "Бонапарту" и давал ему возможность "отстоять свое мнение в бою". Таким образом, к концу сентября для маршала сложилась довольно сложная ситуация. С одной стороны, ему выделяли все потребное вооружение и снаряжение, которое только можно было найти и приспособить для оснащения его пехотного полка.

Например, четыре десятка легких грузовиков Ford-BB и с десяток легковых автомобилей Ford-B. Несколько мотоциклов. Тридцать восемь ручных пулеметов. Две дюжины станковых. Десять тяжелых пулеметов ДК с кустарными турелями и зенитными прицелами. Всю партию ППД-34, пришедшую в Испанию. Ручные гранаты. Дюжину противотанковых пушек. Батарею пехотных орудий. Много маскировочных сетей. И многое другое. При неполной тысяче бойцов, что он собрал за месяц в свой сильно облегченный полк, больше напоминающий батальон, плотность вооружения и оснащения была совершенно дикой и запредельной для любой армии в мире на тот момент. Если смотреть по пехоте, конечно. Но Тухачевскому этого было мало, поэтому он продолжал "высасывать все соки", как отмечал Ян Карлович, из него и президента Асанья, требуя то полевые телефонные аппараты, то километры телефонного кабеля, то еще какие прихоти вроде сигнальных пистолетов с ракетами или танковых радиостанций. Последние ему, впрочем, не выделили – из Советского Союза их не завезли, а у республиканцев их не было.

Однако время продолжало неумолимо бежать вперед. Минул месяц с момента подписания приказа о начале формирования полка. Совершенно ничтожное для этого дела время. Но за него Тухачевский умудрился не только провести от трех до семи учений в каждой роте и батарее отдельно, но и по паре – в составе батальона.

Кроме того, двадцать пятого сентября смог изобразить, что-то вроде общих маневров силами полка, о чем и доложил наверх, пытаясь донести до генерала Рикельме факт того, что пехотный полк все еще не готов, но работа ведется и есть определенный прогресс.

Реакция на доклад оказалась самой неожиданной: ему вынесли благодарность и приказали срочно выдвигаться на юг по шоссе на Толедо, дабы занять оборону.

Причем, что немаловажно – без указания точного места, дескать, сам разберется.

Причем попытка выяснить, что это за бардак и куда конкретно ему вести свой полк, привел его к выводу о том, что в штабе фронта понятия не имеют, как далеко смогли продвинуться по шоссе фашисты.

Делать было нечего. Не подчиниться приказу он не мог, а потому утром следующего дня выдвинул свой миниатюрный полк в его первый боевой поход. Нужно было закрывать опасное направление и так сложилось, что никто этого не мог сделать, кроме него.

Уже вечером того же дня на стол Хозяина легла докладная записка, переданная шифром из Мадрида: "Докладываю, что во исполнение вашего распоряжения 1-ый пехотный полк Красной гвардии был выдвинут в качестве авангарда на наиболее опасное направление, с которого ожидается нападение фашистских войск. Объект протестовал и требовал дать ему завершить формирование полка, но его просьбы по данному вопросу удовлетворены не были из-за возрастающей опасности прорыва фашистов по шоссе со стороны Толедо. 26 сентября согласно подписанному объектом приказу в полку числилось 804 человека личного состава. В наличии имелся исправный автотранспорт: 38 грузовых, 10 легковых автомобилей и 6 мотоциклов. На вооружение полка стоит 12 противотанковых и 4 пехотных орудия, 10 крупнокалиберных, 24 станковых и 38 ручных пулеметов, 378 пистолетов-пулеметов ППД-34, 258 винтовок образца 1891/30 и 112 пистолетов ТТ. Кроме того, он привлек в пользу хозяйствования свыше сорока подвод и большое количество специальных средств.