Книга Мент: Рождество по-новорусски - Александр Золотько

– Ладно, замнем, – предложил Гринчук.

– Да нет, вам это лучше знать, раз уж мы вместе. Программа, которая у меня здесь, – Михаил постучал себя по виску, – наткнулась на программу, которая у меня здесь…

Михаил дотронулся до сердца.

– Начался конфликт. Если программе убийства удавалось найти веские аргументы, я убивал. Потом мучился, но убивал. И искал аргументы против убийства. Я ведь не помнил, что со мной. Я ведь к Крысам контуженый попал. Без памяти…

С заднего сидения послышался стон.

Гринчук обернулся, посмотрел назад:

– Приходит в себя. Давай быстрее к неотложке.

Михаил молча кивнул, прибавил скорости. Машина несколько раз проскочила между другими машинами, свернула направо, подрезав «мерс», и подъехала к больнице.

Подал голос мобильник Гринчука.

– Да, – ответил Гринчук, отходя от машины, чтобы не мешать санитарам.

Они открыли заднюю дверцу и вытащили окровавленного Егора.

– У вас все нормально? – спросил Полковник.

– Вашими молитвами, – ответил Гринчук.

Егор застонал, санитар что-то спросил у Михаила.

– Покажи ему «корочку», скажи, что мы его подобрали и будем этим делом заниматься. Мол, хулиганы, – крикнул Гринчук Михаилу.

– Что вы сказали? – спросил Полковник.

– Это я не вам.

– Вы сейчас где?

– Я сейчас в неотложке. А что?

– Что вы там делаете?

– Оказываю неотложную помощь, а вы что подумали?

– Михаил?

– Со мной Михаил. Если вас интересует Браток, то он не здесь, но с ним все в порядке, я думаю.

– А… А с… Шмелем? – неуверенно спросил Полковник.

– А Шмели зимой не летают. Им холодно зимой. Они зимой спят, наверное.

Михаил вышел из здания клиники, снова сел за руль.

– Что с Игорем Ивановичем Шмелем? – почти выкрикнул Полковник.

– А что с ним может быть? Мерзнет, наверно, и ругается.

* * *

– Сука, – выругался Шмель.

Последние двадцать минут он беспрерывно воспроизводил в слух свои весьма обширные познания в непарламентской речи.

Положение было не столько опасным, сколько обидным. Просто оскорбительным. Как еще может чувствовать себя взрослый и еще час назад самоуверенный человек, которому приходится вместе со своими подчиненными лазить по глубокому январскому снегу в поисках аккумулятора для телефона. Телефон Гринчук заботливо оставил на полу, а аккумулятор, широко размахнувшись, бросил в лес.

Собственно, в самих поисках ничего особого позорного не было, но делать это в одном нижнем белье было очень холодно и стыдно. Босые ноги уже начинали терять чувствительность, не смотря на то, что морозец был небольшим.

Нужно было найти аккумулятор, завернутый на всякий случай добрым подполковником в полиэтиленовый пакет, позвонить своим и вызвать подмогу с транспортом и одеждой. Все три свои машины стояли с пробитыми скатами, выбитыми стеклами и сломанными двигателями.

– Сука, – снова прошипел Шмель и сунул руку в сугроб.

– Есть! – радостно крикнул Ветер. – Нашел!

* * *

– Я так полагаю, что они сейчас решили проблему со связью и приступили к решению транспортной проблемы, – закончил свою информацию Гринчук. – Еще есть вопросы?

Полковник молчал.

– Але, Полковник! – позвал Гринчук.

– Да, Юрий Иванович.

– Что делаем дальше?

– Приезжайте, пожалуйста, в офис Владимира Родионыча, – после небольшой паузы сказал Полковник. – Мы вас будем ждать. Через сколько времени вы сможете приехать?

– Минут через пятнадцать.

Гринчук сел возле Михаила.

– Значит так, Миша, давай, пока я буду беседовать с очень высоким начальством, ты съездишь в дом к Липским, возьмешь у них фотографии засранца, сколько у них есть нынешних, заедешь в ателье сделаешь сотни по две копий. Есть?

Михаил кивнул.

– Если кто-то станет тебе мешать – действуешь аккуратно, но эффективно. К членам семьи мы относимся с уважением и сочувствием, к охране – без жалости и сантиментов. Потом фотографии ты доставляешь своим цыганам, лично просишь барона проконтролировать. Если он начнет выделываться…

– Не начнет, – улыбнулся Михаил.

– Если, я говорю – если. Если он начнет выпендриваться, – скажи, что лично я приеду к нему беседовать. Лично. И он свой бизнес будет с сожалением вспоминать лет десять-пятнадцать. Понятно?

– Я с ним договорюсь, – сказал спокойно Михаил.

– А, ну тебе виднее. Высади меня возле дома, а Братка потом пришлешь за мной. Барон пусть свой табор пустит по городу по двум темам. Первая – пацан. Может, кто видел, хотя я сомневаюсь. Вторая тема – чужие в городе. Обособленно живут, ведут себя странно, что-то скрывают…

– Похищают детей, – добавил Михаил.

– Что-то типа того.

Машина остановилась возле дома. Гринчук вышел, но прежде чем захлопнуть дверцу, наклонился и сказал Михаилу:

– Будет время, попроси, чтобы постирали чехлы с заднего сидения. И внимательно поглядывай по сторонам.

– И если через два часа вы мне не позвоните, я начинаю искать не Липского, а вас, – Михаил откозырял.

– Только без жертв и особых разрушений, – напомнил Гринчук.

Перед лифтом он постоял немного, собираясь с силами. Разговор, похоже, назревал нешуточный.

И ровно через три минуты подтвердилось, что Гринчук умеет предсказывать будущее.

Разговор действительно был нешуточный.

Вначале, первую минуту разговора, Владимир Родионыч старался говорить ровно, без напряжения. Но когда на его упоминание о надругательстве над Шмелем и его людьми, Гринчук тяжело вздохнул и сказал огорченно: «Так он еще и ябеда», Владимир Родионыч взорвался.

Гринчук слушал молча. Гринчук не возражал. Гринчук смотрел прямо перед собой, сидя в кресле и аккуратно сложив руки на коленях. Гринчук наклонился, поднял и вежливо подал Владимиру Родионычу «паркер», который тот бросил на пол. Гринчук даже не пытался вставить ничего, когда Владимир Родионыч перешел от выражение своего общего эмоционального состояния к описанию своего личного отношения к подполковнику милиции Гринчуку, который и подполковником-то стал случайно, и оставаться в этом звании ему осталось всего ничего…

– … которые действуют по моему личному распоряжению. – закончил Владимир Родионыч.

Ему явно стало легче, подумал Полковник, играющий пока в беседе роль молчаливого зрителя.

– Я могу кое-что уточнить? – спросил Гринчук.