Книга Фиктивная помолвка [= Я все нашел ] - Джоанна Рид

— Ты замечательный человек, Одри. Мне уже стало легче, — с благодарностью сказал Келвин. — Я обязательно приглашу тебя на обед в ресторан, когда вернусь.

— На обед? Это будет замечательно! — заверила его Одри, желая поскорее закончить разговор.

— Ты можешь дать мне свой номер телефона?

— Видишь ли, я сейчас в Греции…

— А что ты там делаешь? — Голос Келвина звучал испуганно. — У тебя отпуск?

— Что-то вроде командировки. — Кухонная дверь снова с треском захлопнулась, и Одри закончила разговор: — Мне пора, всего тебе хорошего!

Она бросилась в кухню. Без единой кровинки в лице Филипп, тяжело дыша, стоял, прислонившись спиной к шкафу, из пореза на левой руке сочилась кровь.

— О, бедная твоя рука! — простонала Одри, почувствовав, как ему больно. Заметив стоящую на видном месте аптечку, она начала в ней рыться, приговаривая: — Где перекись? Надо промыть рану…

— Не надо поднимать шума из-за простой царапины! — бросил Филипп.

Одри все же принесла стул и усадила на него Филиппа. Казалось, он вот-вот потеряет сознание. На большом пальце у него была довольно глубокая рана.

— Возможно, потребуется наложить швы…

— Ерунда… пустяки.

— Как ты умудрился порезаться?

— Я случайно задел что-то рукой на стене, — в мрачной задумчивости произнес Филипп, глаза его ничего не выражали.

— У тебя кружится голова?

— Нет, — прорычал он. Одри умело перевязала рану.

— Ты, наверное, в детстве мечтала стать медсестрой?

— Да. — Одри внимательно смотрела на его руку, резко контрастирующую своим загаром с белизной ее руки, и вдруг ощутила огромный прилив нежности: Филипп бы и под пыткой не признался, что вид крови способен серьезно испугать его. Не отдавая себе отчета, Одри наклонилась и прижалась губами к тыльной стороне руки Филиппа.

Он замер, но, когда Одри хотела выпрямиться, удержал ее.

— Я должен кое в чем признаться. Это я отправил Келвина в Токио.

— Прошу прощения? — Одри решила, что ослышалась.

— Как только ты рассказала мне о Келвине, я забеспокоился, что, вместо того чтобы отправиться к Максимилиану, ты предпочтешь остаться с ним. Тогда я позвонил президенту компании, где работает Келвин, и в обмен на кое-какие услуги договорился, чтобы его послали за границу.

Испытывая неподдельный ужас от столь хладнокровной расчетливости, Одри подняла голову и заглянула Филиппу в глаза.

— И я бы солгал, сказав, что сожалею об этом, — закончил он.

— Я… я просто не нахожу слов! — Одри отдернула свою руку. — Несомненно, ты самый отвратительный эгоист из всех живущих на земле! Остается только надеяться, что этот временный перевод пойдет на пользу карьере Келвина, ибо пока ему там вовсе не сладко!

— Кажется, я уже начинаю сожалеть, — задумчиво заметил Филипп. — Нет, я не жалею о содеянном, мне жаль, что я поддался минутной слабости и признался тебе.

— Меня это ничуть не удивляет. Неужели тебе наплевать на других людей?

— У меня складывается впечатление, что твой Келвин просто маменькин сынок, — презрительно заметил Филипп. — Я предоставил ему выпадающий раз в жизни шанс, но не прошло и недели, а он уже скучает по дому в одном из самых интересных городов мира!

— Дело не в этом! — возразила Одри. — Люди не марионетки, которыми ты можешь управлять!

— Странно, но я всегда наивно полагал, что откровенное признание непременно влечет за собой прощение, — поднявшись со стула, сказал Филипп.

Одри тоже вскочила, щеки ее порозовели. В его последних словах была доля истины. Если бы Филипп не решил раскрыть карты, она никогда не узнала бы о том, что он сделал. Она поплелась за ним в гостиную, бормоча:

— Да вообще-то я…

— Пожалуй, я ненадолго схожу на пляж. — Его красивое смуглое лицо окаменело, затем он угрюмо пробормотал: — Не нужно быть ясновидящим, чтобы предсказать, что моя первая брачная ночь едва ли мне запомнится!

Одри тут же пришло в голову, что, пусть и формально, но это действительно их первая брачная ночь. И вовсе не трудно догадаться, что пока Филипп не нашел в ней для себя ничего примечательного. Меньше чем за час она умудрилась дважды прочитать ему нотацию.

— Извини, что тебе приходится скучать.

— Мне вовсе не скучно.

— Ты голоден? — с надеждой в голосе обратилась к нему терзавшаяся виной Одри, желая таким образом удержать Филиппа рядом собой. — Я могу приготовить что-нибудь.

Филипп, явно изумленный этим предложением, тем не менее надменно покачал головой.

— Я голоден, но не еда мне нужна.

Филипп медленно повернулся к ней. В лучах заходящего солнца он показался Одри поразительно красивым: бронзовый загар, черные волосы, горящий взгляд темных глаз, заискрившихся серебром, когда он гордо вскинул голову. Сердце ее ёкнуло.

— Мой голод особого рода. Его вызываешь ты. Я дико, безумно голоден, — продолжал Филипп, сверля ее глазами.

Одри почувствовала, что у нее подкашиваются ноги.

— Подумать только, что я об этом заговорил! Вот видишь, то, что, по твоему мнению, было ужасной ошибкой, для меня ошибкой не стало, — осторожно произнес Филипп.

Боясь пошевелиться, Одри не сводила с него глаз.

— Ничего подобного я еще ни с кем не испытывал, — хрипло признался Филипп.

Одри вздрогнула, ощутив томление в груди.

— Возможно, это оттого, что ты выпил лишнего…

— Нет, не надо… не умаляй своих заслуг! Мужчина не может имитировать страсть, если женщина ему безразлична.

Возглас удивления сорвался с ее губ, когда Одри почувствовала, как желание горячей волной наполняет ее. Ощущение оказалось столь сильным, что она в смятении попятилась.

— Меня и близко нельзя подпускать к постели, в которой ты окажешься, — беззастенчиво признался Филипп. — Я просто наброшусь на тебя! Поэтому буду спать внизу.

Когда он повернулся к ней спиной, у Одри вытянулось лицо. Да, он хочет меня… но это опять всего лишь похоть. Или?.. Сладостная дрожь пробежала по спине, и она вновь почувствовала, что ноги отказываются ей служить. Филипп уже у двери… почему я не останавливаю его? Секс ради секса — он привык к этому и именно этого требовал от женщин. Но мне этого недостаточно. Мне нужно совсем другое! Я слишком сильно люблю его, и это делает меня уязвимой, не дает смириться с тем, что через пару недель после выздоровления Максимилиана все закончится.

Смятение Одри усилилось, когда Филипп скрылся в сгустившихся сумерках. Она испытывала непреодолимое желание воспользоваться его предложением.

В конце концов, что мне терять? Я безумно хочу его. Плевать мне на гордость, плевать на принципы. И тут в ее памяти всплыла однажды произнесенная Филиппом фраза: «Ты заранее уверена, что потерпишь неудачу, и поэтому даже не предпринимаешь никаких попыток». Он прав, подумала Одри, чувствуя, как все закипает внутри, и она готова принять его вызов. Однажды можно рискнуть и поступиться принципами.