Книга Королева сыска - Галия Мавлютова

А на голову — кокетливую пилоточку.

На сей раз Гюрзе не удалось обескуражить собеседника. Волков улыбнулся:

— Увы, идея не нова. Многим мужчинам нравятся женщины в форме, и модельеры это используют на всю катушку. Есть в этом элемент садомазохизма, не находите?

* * *

Дверь в их зал распахнулась, и вошли трое смеющихся мужчин. Кроме того, стало видно, что и в соседнем зале — там, где сидела музейная тетка, — появилось немало смеющихся и улыбающихся гостей. Судя по всему, в «пиршественном» зале объявили нечто вроде антракта.

— Наше уединение нарушено, — констатировала Гюзель. И тут же подумала: «Впрочем, мы и не собирались искать его».

Волков с усмешкой проговорил:

— Более того, сейчас меня отыщут мои одностольники и заставят продолжать разговор о делах.

«Отыщет и супруга», — мысленно добавила Юдашева.

— Пожалуй, я пойду. Давайте прощаться, Иван.

Прощаясь, он прикоснулся теплыми губами к ее пальцам…

Домой Гюрзу вез угрюмый водитель, вяло давивший желтыми зубами жевательную резинку.

Окинув ее взглядом при посадке, он уже больше не интересовался пассажиркой. Она смотрела на убегающий из-под машины асфальт.

«Встретились-поговорили. Долгие сборы — короткая встреча, автомобильными колесами прокручивались в голове мысли. — Платье сыграло свою партию — платье может отправиться на вешалку. Гюрза совершила свое танцевальное па, и теперь партнер должен покрепче обнять ее за талию. Захочет ли господин факир продолжить танец со змеей!»

Водитель вполголоса выругался в адрес подрезавшей его на углу иномарки. Ругался он, как и жевал резинку, вяло, с неохотой, будто его к этому принудили жестокими истязаниями.

Гюрза по-прежнему смотрела на асфальт… Что ж, она сыграла свою короткую партию — длинная была бы в этой пьесе ни к чему. Не сфальшивила ли? Нет, пожалуй. Она показала себя такой, какая есть… Если он, конечно, успел это понять. Ладно, жизнь покажет.

Наконец подъехали к дому. Взяв купюру двумя пальцами, водитель стал пристально смотреть на нее; его одутловатое лицо исказилось гримасой отвращения. «Наверное, непростое это дело — быть женой угрюмого водителя», — подумала Гюрза, выбираясь из машины.

Переступив порог своей квартиры, она вдруг почувствовала, что ей хочется пельменей и соленого огурца. Все это в доме имелось. Освободившись от шикарного, но слишком тесного платья и переодевшись в теплое трико и черный пуловер, Гюрза поставила на плиту воду и подсела к телефону.

Опять не топили, а попытка включить обогреватель приводила лишь к тому, что выбивало пробки на лестничной площадке — в результате без света оставалась не только ее квартира, но и две соседские.

Виктора звонок не разбудил (как-никак еще только одиннадцать, а он мальчик взрослый), но удивил.

— Что у тебя завтра? Насколько свободен? Значит, можешь. Хорошо, пора нам браться за бычьи рога обеими руками. Нечего тебе ехать на Литейный. Слушай, что мы сделаем…

Проинструктировав Виктора, Гюрза бросила в давно закипевшую воду пельмени. Через несколько минут уселась за стол и потянулась к вилке…

Телефон зазвенел на последней пельменине.

Она так и осталась в тарелке. Когда поднесла трубку к уху и услышала голос, который тотчас же узнала — еще до того, как звонивший представился.

— Я все-таки чуть позже, но сбежал. Наплел что-то про дела и экстренные обстоятельства. Знаете, мне вдруг подумалось часто откладываем что-нибудь «на завтра», а оно, это «завтра», нередко оказывается совсем не таким, как нам хочется.

Мыс вами взрослые люди и знаем цену времени.

Давайте встретимся сегодня. Если вам, конечно, не кажется, что уже слишком поздно. Уверяю вас, в этом городе существует множество мест, достойных того, чтобы мы их посетили этим вечером. Мы сможем выбрать что-нибудь подходящее. Так как же?..

— Что говорят женщины в подобных ситуациях? Они восклицают: «Ах, как это неожиданно!»

Знаете, Иван, ваше предложение звучит слишком заманчиво, чтобы от него отказываться. Так что придется принять его.

— Великолепно! Я звоню из машины, она уже в нетерпении бьет колесами. Только скажите ваш адрес.

Она сказала.

— Отлично! Я буду у вашего подъезда через четверть часа. Можно вас попросить о небольшом одолжении?

— Да, слушаю.

— Вы не могли бы надеть то самое платье, в котором я вас видел сегодня? Не успел на него наглядеться. А вы, надеюсь, не успели его замочить?

Я имею в виду — в воде, в ванной…

Ретроспектива 3 Наедине с пистолетом

20.02.98, ночь

В тот вечер я вылизала до блеска свою квартирку, час просидела в ванне, потом надела выходной костюм, тщательнейшим образом накрасилась и уселась в кресло, развернув его к окну. Затем выкурила последнюю сигаретку и приставила к виску дуло пистолета.

Я твердо решила застрелиться.

Решила потому, что поняла — я достигла своей самой верхней планки. Для женщины в розыске получить майора — это все равно, что мужчине дослужиться до генерала. Умудряются единицы, а дальше — все, стена. И было очевидно: я дошла до своего предела. Дошла — и сорвалась. Точнее, меня сорвали. Как погоны. Слили с Литейного, перевели в задрипанную полицию нравов. Почему?

Кто подставил? Ведь всем известно — и Дерендееву этому — что я кристально честный человек. Это не позерство, не самомнение, не похвальба это мой стиль! И так размазать!.. Предатели…

Нет. Стрелять в висок — неэтично. Лучше в сердце. Так благороднее. Я перемещаю ствол под левую грудь — два пальца ниже соска. Металлический кружок дула холодит кожу сквозь блузку.

Ждет, когда я согну палец на курке, поманив пулю.

Я смотрю в окно, смотрю в ночь. А она, ночь, смотрит на меня…

Итак, быть первой во всем не получилось. Могла бы раньше догадаться. Чисто мужской коллектив (клуши из канцелярии не в счет) этого никогда не допустит. Женщины в милиции не видны, их мужчины заслоняют, затирают, задвигают на задний план — профессия, как ни крути, все-таки не бабья. А мужчины эгоистичны до мозга костей, бабе вперед никогда не дадут пролезть. Спихнут при первой же возможности. И вот возможность представилась. Примите мои поздравления. И старик Марьев здесь ни при чем. Он лишь подтолкнул этот маховик, называемый Система, а маховик скинул меня. Не удержалась. Я никогда не являлась объектом насилия, поэтому не ожидала удара в спину. Я никогда никому не мстила, не было повода. Ни потерпевшие, ни подозреваемые никогда не строчили на меня жалобы. Чем же я хуже остальных ментов? Почему меня решили выбросить?

В сердце стрелять — тоже плохо. И неудобно ствол держать — рука затекает. Вот если нажать курок большим пальцем… А еще круче — выстрелить в рот. Трах, бах, череп разлетается, мозги по всей комнате, прическа испорчена навсегда! Красотища…