Книга Химеры Хемингуэя - Джонатон Китс

— Я выхожу замуж. Я миллионер. Я новый Хемингуэй. — Она выпила еще бокал. — Саймону это нравится — что я бросила.

— Ты всегда будешь делать только то, что нравится Саймону?

— Ты меня совсем не понимаешь. — Она выпила еще. Пусть Мишель не пьет — Анастасию не остановить.

— Ты не можешь обойтись без диплома.

— Даже босиком? — Она пошевелила пальцами ног с накрашенными ногтями.

— Это несерьезно.

— Мишель, ты только что сказала, что я могу писать. Ты не доверяешь мне, да? По-моему, хотя бы Саймон мне доверяет. Мне пора.

— Нет.

Спустившись и выбежав наружу с туфлями в руках, Анастасия поймала такси и отправилась к Саймону. Водитель вез ее через весь город. Потом захотел денег. Денег у нее не было. Саймон не мог заплатить — его не было дома. И они оба ждали его, а счетчик тикал. Они ждали почти час. Саймон, наверное, где-то ее разыскивал. Побывал у Мишель. Стэси успела рассказать таксисту почти всю свою жизнь, когда муж наконец нашел ее, все еще в расстегнутом платье, благоухающую шампанским, у своего порога.

— Водителю нужно заплатить, — сказала она. Он расплатился из пачки двадцаток. Отвел ее в постель. Они не разговаривали о том, что случилось.

Наутро Саймон отослал контракт в Нью-Йорк Фредди Вонгу, пока Анастасия стояла перед зеркалом в его спальне, любуясь бриллиантом на пальце.

iii

Теперь быстрее. Подробности утрачены. Саймон привлек Жанель к организации свадьбы, дав ей на это полгода.

— Это должно быть крупнейшее событие за всю историю «Пигмалиона», — сказал он ей, а потом попросил будущую жену предоставить Жанель самой обо всем позаботиться. — У нее есть опыт организации торжественных церемоний.

— Но это не церемония, — напомнила ему Анастасия. — Это наша свадьба.

— В том-то и беда большинства свадеб. Прибывают три сотни влиятельных людей, и оказывается, что событие организовано парой никчемных любителей.

Анастасия напомнила Саймону, что традиционно свадьба — прерогатива родителей невесты, но об этом он уже подумал: за один телефонный разговор Жанель успела стать новой ближайшей подругой миссис Лоуренс. А поскольку Анастасия не смогла связаться с отцом, находившимся в экспедиции в Восточной Сибири, помощи ей просить было не у кого.

И нечего делать — только ждать.

Она обратилась прямо к Жанель.

— Позволь мне хоть чем-то заняться, — сказала она. Саймона не было в галерее, а Жанель за его столом перебирала десятки образцов белой ткани. — Я просто хочу помочь, я все равно день-деньской сижу дома. Что ты сейчас делаешь? Я могу это сделать за тебя, то есть я буду тебе помогать.

— Это не твое занятие, дорогая. Ты писатель. Тут нужен наметанный глаз.

— Дай мне шанс?

— Хорошо. Который из них ты выберешь? — Жанель бросила образцы через стол на колени Анастасии. Часть упала на пол. — Не запачкай. Они белые.

— Белые, точно. А зачем они?

— Скатерти, дорогая. Нельзя недооценивать значение скатертей.

— Нельзя?

— Нельзя. Теперь выбери один и объясни мне свое решение.

— Но если они все белые… — Анастасия подобрала с пола образцы, положила на стол к остальным, оказав им все почтение, на какое была способна. — Если они все одинаковые…

— Они не одинаковые. Я о том и говорю. Ты не можешь оценить тонкость выработки, нюансы качества. Климатические условия и удобрения, знаешь ли, могут радикально повлиять на прочность волокна.

— Для парашютов?

— Для скатертей, Анастасия. Мы говорим о скатертях. Видишь, ты писатель. Ты не способна сосредоточиться на том, что прямо перед тобой. У тебя восхитительное воображение, дорогая. И тем не менее на свадьбе ему не место.

— Тогда я буду лучше стараться. Я обещаю. — Она подняла глаза. — А почему мы так беспокоимся о скатертях?

— Люди будут с них есть.

— Я подозреваю, они будут есть с тарелок.

— Они будут есть с тарелок на скатертях. Выбор ткани будет прямо перед ними, ясный как день.

— Но будет вечер.

— Ты не понимаешь людей. Тебе и не нужно. — Она вздохнула. — А я понимаю.

— Но есть для меня хоть что-нибудь?..

Жанель сунула руку в ящик Саймонова стола.

— Вот, Анастасия. — Жанель протянула ей толстый конверт. — Мы как раз собирались заплатить Джонатону, чтобы он этим занялся, но ты и сама вполне справишься, раз уж не хочешь оставить меня в покое. Справишься сама, дома.

Анастасия опустошила конверт. Там были «Как пали сильные» с замечаниями и вопросами Фредди. В трехстраничном письме, адресованном ей полторы недели назад, излагались некоторые более основательные структурные изменения, которые он предлагал обсудить. По сути, общаясь до сих пор только с ее агентом и другими представителями, он умолял ее позвонить.

— Но роман закончен, — сказала Анастасия.

— А сейчас время редактировать, дорогая.

— Я не могу.

— Саймон предполагал, что ты можешь расстроиться. Поэтому мы решили, что лучше поручить это кому-то другому. Тебе нужно писать новый роман, а Джонатону все равно нечего делать.

— Джонатону нечего делать с этим романом.

— Ты ему очень нравишься…

— Я не понимаю, о чем ты. Нет. Делайте что хотите с моей свадьбой, но в «Как пали сильные» ничего нельзя менять, ни единого слова.

— Могу я получить назад рукопись? — спросила Жанель, вставая.

— Нет, не можешь. — Анастасия тоже встала, оказавшись в своих сандалиях немногим выше половины Жанель.

— Я прошу вернуть мне конверт, который я тебе дала.

— Бумаги в нем адресованы мне.

— Это я продала твой ебаный роман!

— Я тебя об этом не просила!

— Ты сделаешь так, как я говорю, Анастасия. Я твой агент.

— В таком случае, Жанель, ты уволена.

Саймон вернулся домой и застал Анастасию за мытьем окон. Она свешивалась из окна гостиной, оттирая стекло скомканной газетой. На ковре уже валялась куча газет вперемешку со страницами «Как пали сильные», размеченными Фредди. Окно обрамляло Анастасию — в футболке Саймона и его поношенных джинсах, с волосами, завязанными клетчатой столовой салфеткой, она трудилась всего в каких-то шестнадцати этажах над мостовой. Она увидела Саймона через стекло. Саймон заметил на своем кресле с подставкой для книг старое руководство по домоводству, раскрытое на разделе «Мойка окон». Домохозяйка на картинке выглядела совсем как Анастасия, только на голове у нее была настоящая косынка, а выбившимся прядям недоставало мелирования стадвадцатидолларовой салонной прически.