Книга Клуб гурманов - Саския Норт

Бабетт подбежала ко мне, элегантная как манекен. Она подкрасила губы темно-коричневой помадой и распустила волосы. Не обращая внимания на мужчин, которые провожали ее оценивающими взглядами и масляно улыбались, она небрежно перекинула волосы на спину и села за столик рядом со мной.

— Я вот что думаю, — начала она. — Это меня так разозлило! Просто дальше ехать некуда! Но они именно такие, и я, честно говоря, уже давно знала. Они так жестоко отвернулись от нас с Эвертом. Особенно Анжела, которая не хотела больше держать меня в своем доме. Знаешь почему? Патриция и все они совершенно не могут переносить проблемы. Все хорошо, пока хорошо. Но если что-то не заладилось, ты им уже не нужен.

— Не знаю, Бабетт, — ответила я. — Они все-таки много сделали для тебя. — Она, оказывается, была в курсе, что Анжела передумала приглашать ее к себе. Меня это очень удивило, и я не могла понять, кто бы мог рассказать ей об этом. В любом случае, не я.

Бабетт подняла свой бокал, я — свой, она нежно посмотрела на меня.

— За тебя, Карен. Я считаю, что ты просто суперженщина. Ты моя единственная настоящая подруга.

От виски мы согрелись и разомлели. Бабетт заказала маленькие мясные крокеты, под них мы перешли на пиво, и мне стало совершенно наплевать, что вот уже который вечер подряд я напиваюсь вдрызг. Чудесно было чувствовать, как организм наконец расслабляется, ноющая головная боль, а вместе с ней и беспокойство, проходят. Оставались только вопросы, они крутились в голове и умоляли об ответах.

— Разве не странно, что Анжела и Патриция не рассказали в полиции, что были у Ханнеке? — спросила я Бабетт.

— Да, это очень странно, — ответила она, пытаясь вытащить пластмассовой вилочкой остатки крокета из корытца с горчицей. — Меня это тоже покоробило. Это просто смешно, что они скрывают от нас, что им сказала Ханнеке. Но я и так это знаю.

Я с любопытством перегнулась через стол к Бабетт, и она наклонилась вперед ко мне. Я даже потерла горевшее ухо.

— У «Спортс Анлимитед» были большие финансовые проблемы, и на этой почве у Эверта был конфликт с Симоном. Он считал, что Эверт плохой менеджер. Иво помог ему выпутаться, и все проблемы решились до того, как Эверт заболел и стал думать, что эти двое задумали против него заговор. А они-то просто хотели спасти дело от гибели.

Бабетт заметила мой вопросительный иронический взгляд и потрясла головой.

— Нет, правда, я точно знаю. Все это время, пока Эверт был в клинике, Симон корпел над тем, чтобы уберечь «Спортс Анлимитед» от банкротства, поэтому-то Симон и хотел оставить компанию под своим управлением, до тех пор пока Эверт не выздоровеет. Это бесило Эверта. И несправедливо, потому что он сам все спустил. Но этого не знала Ханнеке, она была в курсе только той версии, которую ей рассказал Эверт. Я думаю, она в чем-то обвиняла Симона. Может быть, даже угрожала, что обратится в полицию.

— А что спустил Эверт?

— Он потерял сотни тысяч на бирже. Операции с ценными бумагами и все такое через интернет. Он прямо помешался на этом, день и ночь сидел за компьютером. В конце концов стал пускать в эти операции даже фонды своего предприятия. Если бы Симон и Иво нам не помогли, нам было бы сейчас совсем кисло.

Она вымученно улыбнулась.

— В смысле финансов?

— Да. Момент был тяжелый. Каждый день судебные приставы на пороге. Стоишь у кассы в супермаркете, и вдруг выясняется, что твоя карточка заблокирована. Боже мой, как все это унизительно. — Она отхлебнула еще пива. Взгляд ее затуманился.

— Нам это и в голову не приходило. Я думала, что дела у вас идут прекрасно. Почему ты никогда не рассказывала мне об этом? Мы тоже могли бы как-то помочь.

— О таких вещах не принято говорить. Я сгорала со стыда, когда входила в «Алди».[6]Брала пустые пакеты в «Алберт Хейн» и клала туда покупки. Оказаться вдруг в очереди среди матерей, живущих на пособие… Этот запах нищеты…

У ее рта появилась жесткая складка.

— Каждый хоть раз ходил в «Алди». Чего тут стыдиться?

Она отстраненно посмотрела на меня.

— Конечно, нет. Просто это было тяжелое время. Вот и все.

Встряхнула головой и улыбнулась.

— Мне кажется, это странно, что все вертится вокруг Симона, — сказала я.

— А знаешь, что мне кажется странным? Решительность, с которой Патриция говорит, что будет бороться за доброе имя Симона. Как будто он ее ребенок! На что теперь она может повлиять? Это звучит, как идея фикс, — ответила Бабетт.

Я провела пальцем по тарелке и собрала крошки от крокетов.

— А сейчас мне действительно надо покурить, — пробормотала я. Бабетт помахала официанту и заказала два пива и пачку «Мальборо-лайт». Я слизнула крошки с пальца.

— Все больше начинает казаться, что все-таки Ханнеке столкнули с балкона, чтобы она не проболталась. Скорее всего, то, о чем она хотела рассказать, имело отношение к Симону. Патриция видела ее последней.

— И Анжела.

— И ты думаешь, они могут убить кого-то? Свою подругу?

— Господи, Карен, да нет. Хотя не знаю… А вдруг? Как-нибудь сгоряча?

Официант поставил перед нами пиво и распечатал пачку сигарет. Мы обе взяли по сигарете, он очень галантно поднес к ним зажигалку. Я глубоко затянулась и закашлялась.

Бабетт протянула мне руку и грустно посмотрела на меня.

— Карен, давай не будем подозревать друг друга. Мне становится страшно.

— А мне-то? — пробормотала я.

24

Месяц светит веселей,

Собирай своих друзей.

Санта-Клаус к нам идет,

Всем подарки принесет.

Дети пели тоненько и старательно, и низкие голоса мужчин весело перекрывали их. Мы сидели около камина у Ханнеке и Иво и ждали Санта-Клауса, который должен был появиться с минуты на минуту. Ханнеке, как всегда, все замечательно украсила и организовала. Большой стол был покрыт темно-красной бархатной скатертью, по краям которой шли большие золотые кресты, в центре связанные большим бантом. На потолке и шторах развешаны красные гирлянды, на которых золотыми буквами написано: «Добро пожаловать, Санта-Клаус и Черный Пит»,[7]а на черном каменном полу лежала настоящая ковровая дорожка, которая вела к огромному, в стиле барокко, трону Санта-Клауса.

Ханнеке сама наварила постного сахару, Анжела привезла огромную кастрюлю глинтвейна, Патриция приготовила свой знаменитый рыбный суп. Мой вклад состоял из лососевого мусса и двух яблочных пирогов, которые расположились на столе рядом с блюдами с хрустящими батонами и глыбами рокфора, бри, крабовым салатом, корзинкой хот-догов для детей и целой коллекцией тюбиков с соусом карри, майонезом, горчицей, кетчупом, а также специальным американским соусом для картошки-фри.