Книга Дождь для Джона Рейна - Барри Эйслер

— Все возможно.

— Еще был свидетель. Коридорный из гостиницы, где убили одну из жертв, работавший поздно ночью. В три ночи, как раз в то время, когда, по мнению эксперта, произошла смерть, он обратил внимание на швейцара, который поднимался в лифте с большой тележкой. Все произошло в точности так, как изобразил ты.

— Он описал этого человека?

— Детально. Изуродованная левая щека — со времен занятий муаи-таи. Странные шрамы на другой щеке, под глазом. Скорее всего от укуса собаки. «Страшное лицо», — сказал коридорный. Очень точно.

— Такой швейцар в гостинице не работает?

— Конечно, нет.

— Что случилось с коридорным?

— Исчез.

— Убит?

— Скорее всего.

— И это все, что у вас есть?

— Есть еще две подобные смерти, но не в Токио. В каждом случае — член семьи ключевых фигур парламента. — Тацу стиснул и разжал челюсти. — И один ребенок.

— Ребенок?

— Да. Никаких эмоциональных или каких-то других проблем в школе. Никаких известных причин для самоубийства.

Я слышал, что Тацу потерял маленького ребенка. Хотел спросить его об этом, но не стал.

— Если смысл этих смертей — предупредить боссов, — заметил я, — то сделано слишком тонко. Если босс сочтет, что это самоубийство, вряд ли его поведение изменится.

Он кивнул:

— У меня была возможность опросить каждого из этих боссов. По их словам, к ним никто не обращайся с намеками, что эти смерти не результат самоубийства. И оба лгут.

У Тацу нюх на такие вещи, и я поверил его заключению.

— Удивительно, что ты не заподозрил моего участия в этом деле, — сказал я.

Прежде чем ответить, он сделал паузу.

— Мог бы. Но, хоть я и не знаю, как ты обстряпываешь свои дела, зато хорошо знаю тебя. Ты не смог бы убить ребенка. Нет, это невозможно.

— Я так тебе и сказал.

— Я не говорю о том, что ты мне сказал. Я говорю о том, что знаю.

Я почувствовал странную признательность.

— В любом случае, — продолжал он, — некоторые из твоих передвижений, записанные камерами слежения в Осаке, подтверждают твое алиби.

Я поднял бровь:

— Ваши камеры достаточно хороши, чтобы выследить меня, и при этом не могут заснять того, кто заворачивает людей в пленку и сбрасывает с крыш?

— Как я тебе сказал, камеры слежения далеки от совершенства. — Тацу нахмурился. — И я не единственный, у кого есть к ним доступ.

Я допил чай и попросил официантку принести еще горячей воды. Некоторое время мы сидели молча.

Я поднял изящную фарфоровую чашку и посмотрел на Тацу.

— Скажи-ка мне кое-что.

— Да.

— Эти вопросы. Ты ведь уже знаешь ответы?

— Конечно.

— Тогда почему спрашиваешь?

Он пожал плечами:

— Я думаю, что человек, с которым мы имеем дело, социопат. Он способен убивать при любых обстоятельствах. Я пытаюсь понять, как может действовать такое существо.

— Через меня?

Он утвердительно кивнул.

— Кажется мне, ты только что говорил, что я не самая подходящая модель. — Мои слова прозвучали слишком резко.

— Из тех, с кем я встречался в жизни, ты больше всех на него похож. Что делает тебя идеальным охотником за ним.

— Что ты имеешь в виду?

— Он осторожен в движениях. Это человек, которого нелегко выследить. У меня есть ниточки, но их надо разрабатывать.

Я сделал еще глоток чая.

— Не знаю, Тацу.

— Да?

— Первый парень, тот, что с бизнес-фасадом, стратег. Здесь все понятно. Но этот, который дерется с собаками, он же сплошной мускул. Почему вы не возьметесь за Ямаото и других тузов?

— До «тузов», как ты их называешь, трудно добраться. Слишком много телохранителей, службы безопасности, все на виду. Ямаото усилил оборону, думаю, из страха, что ты можешь на него охотиться, и теперь к нему пробиться труднее, чем к премьер-министру. А если бы даже это и удалось, таких, как он, в разных группировках — множество, и все ждут своего часа. Они как акульи зубы. Выбей один — и новый десяток готов закрыть брешь. Что для этого нужно? Немного политической проницательности. Способность к рационализации. И жадность. Не самая редкая характеристика. — Он глотнул чая. — Кроме того, этот человек не простой рядовой. Он безжалостен, умен, его боятся. Необычная персона. Лишиться такого — очень тяжелая потеря для его хозяев.

— Ладно, — сказал я. — Что ты мне предлагаешь? Имея в виду, что у меня нет никаких обязательств.

— Я не предлагаю тебе деньги. Даже если бы они у меня и были, сомневаюсь, что я смог бы заплатить столько, сколько тебе раньше платили Ямаото и Контора.

Возможно, этим Тацу хотел вызвать меня на ответную откровенность.

— Извини за прямоту, дружище, но ты просишь меня взять на себя слишком много. Для меня просто находиться в Токио уже рискованно.

Он посмотрел на меня. А когда заговорил, его голос звучал спокойно и уверенно.

— Вряд ли ты рассчитываешь, что риск мести со стороны Ямаото и ЦРУ ограничивается исключительно пределами Токио.

К чему он клонит?

— Здесь риск наиболее ярко выражен, — ответил я.

— Я уже говорил, что Ямаото, с тех пор когда ты в последний раз его видел, решил усилить собственную безопасность. Он сократил количество политических визитов, больше не тренируется в Кодокане, путешествует только в окружении телохранителей. Как мне кажется, он не должен получать удовольствие от этих новых ограничений. Они должны его раздражать. Но больше всего его раздражает их причина.

— Можешь не говорить мне, что у Ямаото есть мотив, — сказал я. — Знаю, что бы ему хотелось со мной сделать. И это не просто бизнес. Такой человек, как он, не может не считать себя оскорбленным, зная, что я помог выкрасть у него диск. Он такого не забудет.

— Да? И разве это не мешает тебе хорошо спать?

— Если я позволю всякому дерьму мешать мне спать, у меня под глазами будут мешки размером с остров Садо. Кроме того, он может иметь сколько угодно мотивов. Я не собираюсь давать ему шанс.

Тацу кивнул:

— Уверен, что не дашь. По крайней мере не по своей воле. Но, как я уже упоминал, я не единственный, у кого есть доступ к «Юки-Нет».

Я смотрел на него, размышляя, не таится ли в его словах угроза. Тацу всегда выражается осторожно.

— Что ты имеешь в виду, Тацу?

— Ничего, кроме того, что, если я тебя нашел, Ямаото тоже сможет. И он не одинок. ЦРУ, как ты знаешь, также жаждет возобновить с тобой знакомство. — Глоток чая. — Если стать на твое место, я вижу два возможных хода. Один — остаться в Японии, правда не в Токио, и попробовать вернуться к прежней жизни. Это, возможно, наиболее легкий ход, но не самый безопасный. — Снова глоток. — Второй — уехать из страны и начать где-нибудь все сначала. Более сложный вариант, но, возможно, более безопасный. В любом случае проблема в том, что ты оставишь незаконченными дела с компаниями, которые не желают тебе добра, компаниями с глобальными связями и длинной памятью, в которых у тебя никогда не будет союзников.