Книга Таня Гроттер и Золотая Пиявка - Дмитрий Емец

Некоторые из этих щепок до сих пор можно былоувидеть в «Музее истории Тибидохса», который открывался исключительно попятницам, когда они совпадали с 13-м числом, а 13-е число, в свою очередь,накладывалось на солнечное затмение. В другое время экспонаты музея былиневидимы и попросту опасны для здоровья учеников вследствие какого-то древнегопроклятия. Правда, находились скептики, утверждавшие, что питекантропуТарараху, которого Сарданапал назначил ответственным за музей, попросту неохотабыло этим заниматься, вот он и сочинил всю эту чушь про пятницы и солнечныезатмения.

– Значит, Пень, ты не веришь в заговоренныйпас? Считаешь, что я просто так тут перед вами распинаюсь? А ну-ка подойдисюда! – медленно произнес тренер.

Семь-Пень-Дыр выронил трубу. По Тибидохсудавно бродили слухи, что Соловей превращает разозливших его игроков в конскиеседла. А что в сарайчике возле драконьих ангаров валяются никому не нужныеседла, это всякий мог подтвердить. Гробыня Склепова нервно хихикнула.

– Ты что, оглох? Серой уши забило? Подисюда! – нетерпеливо повторил Соловей.

Нападающий сборной Тибидохса опасливовыдвинулся вперед. Он уже жалел, что вовремя не прикусил себе язык. Тренер сухощелкнул пальцами. В ладонь к нему сам собой прыгнул перцовый мяч.

– Я брошу его тебе, а ты лови. Всепонял? – спросил он.

Семь-Пень-Дыр облизал губы. По его лицуразлилось облегчение. Поймать мяч да ещё и на земле – разве что-то может бытьпроще?

– Готов? Держи! – Соловей что-топрошептал одними губами и несильно, почти без замаха, бросил мячСемь-Пень-Дыру.

Пень слегка пригнулся и расставил руки,уверенный, что поймать такой пас не составит труда. Внезапно перцовый мячизменил траекторию, завертелся, с поразительной ловкостью увернулся от рукнападающего, проскочил у него между ног, взмыл и легко ударил его по макушке.

Семь-Пень-Дыр рухнул как подкошенный, а мячтем временем вновь прыгнул в ладонь к Соловью и улегся на ней, словно ожидаяпоощрения за хорошую работу.

– Видели или ещё есть желающиепопытаться? – спросил Соловей. – Нет желающих? Тогда продолжим.Заговорить мяч можно самыми разными способами. Существует три разрешенныхзаклинания и столько же способов блокировки. Самое сложное – угадать, какоезаклинание произнес бросивший. Именно угадать, Как вы понимаете, подслушатьего, когда гудит ветер, – нереально. Порой даже с передачами своих игроковвозникает путаница, не говоря уже о том, чтобы приноровиться к противнику...

Прихрамывая, Соловей подошел и помогСемь-Пень-Дыру подняться.

– А теперь запоминайте. Заклинаниязаговоренного паса – Гуллис-дуллис, Труллис-запуллис и Фигус-зацапус, а контрзаклинания– Цап-царапс, Леос-зафиндилеос и Щупс-курощупс. Универсальных блоков нет, такчто не перепутайте. Сегодня вы будете отрабатывать их на земле, а завтра уже ввоздухе.

– Ну, нет! Я не в состоянии это выучить!Ни за какие коврижки! У нас и так полно уроков, а тут ещё всякие зацапусы –обвиняюще произнесла Гробыня Склепова.

– Тебя никто и не заставляет, Склепова,Все строго добровольно, Не хочешь зубрить – не зубри. Но только тогда сразудоговорись, кто будет соскребать тебя с защитного барьера. Я лично небуду, – Соловей кивнул на Семь-Пень-Дыра, который все ещё отплевывалпесок.

Гробыня встряхнула фиолетовой гривой, всебыстро взвесила и пошла на попятный.

– Ладно. Так и быть. Заговоренный пас якак-нибудь зазубрю, хотя это и бесчеловечно, а вот уроки... э-э... ну я,короче, скажу, что вы разрешили их не делать, – сказала она.

Правда, про уроки Гробыня добавила намереннотихо, чтобы глуховатый Соловей не расслышал.

Вскоре вся команда Тибидохса, разделившись напары, отрабатывала действие разных заклинаний.

– Гуллис-дуллис! Цап-царапс!Леос-зафиндилеос! – доносилось с разных концов поля.

Сухо потрескивали магические искры. Мячиописывали в воздухе невероятные кривые. То и дело слышались глухие шлепки,означавшие, что кто-то в очередной раз промахнулся с контрзаклинанием.

Баб-Ягун отрабатывал заговоренный пас в паре сТаней, Отрабатывал неохотно и с кислым лицом. Даже Демьян Горьянов, несколькораз прошмыгнувший у него перед носом и позволивший себе пару сомнительныхшуточек, остался ненаказанным. Прежний Ягун не упустил бы случая поставить егона место, теперешний же даже не замечал его присутствия.

То, что он числился теперь на темном отделениида вдобавок был лишен комментаторского рупора, не давало Ягуну спокойно спать.То главное, что составляло смысл его жизни, исчезло, а то, что осталось, его неустраивало.

– Представляешь, Клопп заставляет менявыбрасывать красные искры! А я назло ему зеленые выбрасываю! Вот назло! –сообщил он Тане в перерыве.

– Зеленые? С черномагическимизаклинаниями? – с сомнением переспросила Таня, убежденная, что этоневозможно.

– Точно! – удовлетворенно произнесЯгун. – Ты не представляешь, что начинается, если темное заклинание и сзеленой искрой! Два раза уже водяных на пожар вызывали! А меня теперь всебольше с места спрашивают, а то опять доска запылает.

– А ты не боишься, что Клопп отыграется?Он же страшно мстительный.

Ягун презрительно фыркнул.

– Что он со мной сделает, твой Клопп?Хуже темного отделения все равно ничего придумать нельзя. Зомбировать меняСарданапал не разрешит, он против зомбирования. К лопухоидам пошлют? Пускай! Ятолько рад буду – да только фигушки, не отправят меня туда. Они знают, я такихдров наломаю, что они меня всем Тибидохсом забирать приедут... С цветами исводным оркестром циклопов.

Таня очень в этом усомнилась, однако споритьне стала. Тем более что перерыв уже закончился и Соловей О.Разбойник вновьотправил всех отрабатывать заговоренный пас.

Дела не клеились. Угадать заклинание,наложенное на мяч, удавалось редко. Гораздо чаще опростоволосившийся игрокотправлялся рыть носом норки для сусликов. Наконец, убедившись, что другоговыхода все равно нет, команда собралась вместе и стала разрабатывать общиесекретные знаки. После долгих споров, едва не приведших к драке, условились,что Гуллис-дуллис будет сопровождаться быстрым кивком головы, передТруллисом-запуллисом нужно коснуться мячом груди, а перед Фигусом-зацапусомтребуется будто случайно пригладить волосы.

Соловей только посмеивался и ни во что невмешивался. Он даже не советовал сделать секретную сигнализацию менее заметной,отлично зная, что в полете, когда все вокруг мелькает и размазывается,разобраться, что к чему, не так уж и просто.