Книга Суть доказательств - Патрисия Корнуэлл

Марино подался вперед и нажал кнопку «стоп».

— Обрати внимание, док, это важно. — Он вдруг повернулся и пристально посмотрел на меня. — Эй, ты в порядке?

— Ты слишком жестоко с ним разговаривал…

— Жестоко? Сразу видно, док, что ты мало видела меня за работой. Я бываю жестоким, но не в этом случае.

— Извини. Я и забыла, что в гостях у меня Аттила.

— Но я же играл, — обиделся Марино.

— Тогда тебя надо номинировать на «Оскара».

— Перестань, док.

— Ты совершенно его деморализовал.

— Так надо, док. Человека нужно встряхнуть как следует, чтобы расшевелить, чтобы заставить его сказать то, в чем он никогда бы не признался. — Марино повернулся к телевизору и включил видеомагнитофон. — Дальше самое интересное, док. Самое важное. Не пропусти.

«— Когда это было? — спросил лейтенант на экране. — Когда она приезжала к вам в последний раз?

— Точно число не помню, — ответил Хант. — Примерно пару месяцев назад. Помню, что была пятница, и время… ммм… где-то ближе к полудню. Я потому запомнил, что в тот день мы с отцом договорились сходить на ланч вместе. У нас так заведено — встречаться по пятницам за ланчем, обсуждать дела… — Он поднес к губам банку „севен-ап“. — В пятницу я обычно одеваюсь поприличнее. В тот раз даже галстук повязал.

— Итак, в ту пятницу Берилл приехала помыть машину, — напомнил Марино. — И вы с ней поговорили?

— Вообще-то она заговорила первой, — уточнил Хант. — Машину уже помыли, когда она подошла ко мне и сказала, что пролила что-то в багажнике. Попросила посмотреть, нельзя ли что-нибудь сделать. Подняла крышку. Коврик был мокрый. Наверное, положила в багажник продукты и пакет с апельсиновым соком порвался. Поэтому и приехала.

— Когда Берилл приехала на мойку, продукты еще лежали в багажнике?

— Нет.

— Помнишь, в чем она была?

Хант помолчал.

— В теннисном костюме. И в темных очках. Похоже, возвращалась с корта. Я потому и запомнил, что никогда раньше в такой одежде ее не видел. Раньше она одевалась по-другому. В багажнике лежали ракетка и еще какие-то вещи, и она забрала их оттуда и переложила на заднее сиденье.

Марино достал из кармана блокнот, полистал страницы.

— Это не могла быть пятница двенадцатого июля?

— Возможно.

— Помнишь что-то еще? Она что-нибудь говорила?

— Вела себя почти дружелюбно. Я это хорошо помню. Наверное, потому, что я согласился ей помочь, хотя мог бы и отказать. Мог бы отправить в мастерскую, где с нее взяли бы тридцать долларов. Но мне хотелось ей помочь. И пока ребята работали, я все время оставался около машины. Вот тогда и заметил кое-что на пассажирской дверце. Как будто кто-то взял ключ и выцарапал под ручкой сердечко и какие-то слова. Я спросил, когда это случилось, и она тут же подошла посмотреть. Подошла, увидела и словно окаменела. Даже побледнела. Только тогда и заметила это в первый раз. Я попытался ее успокоить. Сказал, что она ни в чем не виновата. Что не надо расстраиваться. Хотя как тут не расстраиваться. „Хонда“ у нее была совсем еще новенькая, ни царапинки, и надо же, какой-то гад так ее попортил. А может, мальчишки. Бездельников хватает.

— Что еще она сказала? Не объяснила, откуда это взялось?

— Нет, сэр. Ничего такого она не говорила. По-моему, она очень сильно испугалась и не знала, что делать. Стояла и смотрела молча. Потом спросила, есть ли где-нибудь поблизости телефон. Я ответил, что внутри есть платный. Когда она вышла, машина была уже готова, так что она села и уехала».

Марино остановил видеомагнитофон и вытащил кассету. Вспомнив про кофе, я сходила в кухню и вернулась с двумя чашками.

— Похоже, ответ на один вопрос мы получили.

— Да. — Марино потянулся за сливками и сахаром. — Как я представляю, Берилл воспользовалась телефоном, чтобы позвонить в банк или заказать билет на самолет. Та милая валентинка на дверце стала последней каплей, переполнившей ее терпение. Она запаниковала. С мойки поехала прямиком в банк. Я проверил. В пятницу, двенадцатого июля, в двенадцать пятьдесят Берилл Мэдисон сняла около десяти тысяч и закрыла счет. Она была у них постоянным клиентом, так что никаких проблем не возникло.

— Деньги взяла туристическими чеками?

— А вот и нет. Наличными. Важный факт. Похоже, она больше опасалась того, что ее найдут, чем того, что ограбят. Дальше Берилл везде намеревалась расплачиваться наличными, потому что по кредиткам и дорожным чекам можно проследить ее путь.

— Сильно же ее, должно быть, напугали, — тихо проговорила я. — Подумать только, носить при себе такую сумму. Я бы свихнулась от страха.

Марино закурил. Я последовала его примеру.

— Как думаешь, то сердечко могли выцарапать, пока ее машина была на автостоянке?

— Этот же вопрос я задал и Ханту. Хотел посмотреть, как он отреагирует. Так вот парень клялся, что на мойке это сделать невозможно, что кто-нибудь обязательно бы заметил. Не знаю, не уверен. На этих чертовых мойках пятьдесят центов на сиденье оставишь — и те подгребут. Вор на воре. Все подметают подчистую. Мелочь, зонтики, чековые книжки. А спросишь — никто ничего не видел. Черт, да Хант сам мог это сделать.

— Он действительно немного чудной, — согласилась я. — Его странная реакция на Берилл… Почему из сотен клиентов Хант выделил именно ее? Часто она там бывала? Приезжала, может, пару раз в месяц?

Марино кивнул.

— Да, но вот он видел ее как неоновый знак. Парень может быть невиновен как ягненок. А может и наоборот.

Марк сказал о Берилл, что она не из тех, кого легко забыть.

Мы молча потягивали кофе. Мои мысли опять свернули в темный лабиринт. Марк. Почему его не было в списке сотрудников «Орндорфф и Бергер»? Мне хотелось верить, что этому есть какое-то логическое объяснение, что налицо некая элементарная ошибка. Может быть, имя исключили из справочника умышленно или фирма переходила на компьютеризированную систему учета и ему присвоили неправильный код. Может быть, обе секретарши лишь недавно пришли в фирму и еще не знали всех юристов. Но почему Марка нет в справочниках Чикаго?

— Послушай, док, тебя, похоже, что-то гложет? — обратился ко мне Марино. — Я это сразу заметил, как только пришел.

— Просто устала.

— Чепуха. — Он отхлебнул кофе. — Роза сказала, что ты уезжала. И как Нью-Йорк? Поболтала со Спарачино?

Я едва не поперхнулась.

— Когда она тебе об этом сказала?

— Не важно. И не набрасывайся на нее с упреками. Роза только сообщила, что тебя нет в городе. Куда, к кому, зачем — это я уже сам выяснил. По своим каналам.

— Как?

— Ты же сама мне сказала, вот как. И не отпирайся, ладно? Итак, о чем вы говорили со Спарачино?