Книга Убить сёгуна - Дэйл Фурутани

Никаких окон, выходящих на улицу, Мацуяма разглядеть не смог. Однако в доме непременно есть ширмы, открывающиеся во внутренний двор: ведь как-то надо проветривать и освещать помещения. Взобравшись на крышу, можно проникнуть туда, но и тогда Кадзэ будет трудно узнать местонахождение девочки.

Перед ним стояла нелегкая задача. Нужно хорошенько все обдумать. Он поплелся вниз по улице, направляясь в театр Кабуки. Кадзэ не знал, что за ним наблюдают. Он очень хорошо ориентировался на местности, чувствуя приближение врага. Вот только на этот раз наблюдавший за Мацуямой человек делал все очень профессионально.

Вся его жизнь состояла в умении скрываться, уходить от погони — и самому выслеживать и настигать добычу.

Однако он прекрасно понимал, насколько опасна сегодняшняя потенциальная жертва.

Получив заказ на Кадзэ, люди, которые должны были его выполнить, тщательно изучили портрет Мацуямы. Впрочем, портретом в общепринятом смысле это не являлось: скорее, физиономическое описание. Соединяются ли мочки его ушей с головой или нет? Какие очертания имеет подбородок? Каков изгиб бровей? Ниндзя, видевший Кадзэ на фехтовальном турнире Хидэёси, несколькими мазками кисти изобразил его черты. В клане Кога старались запоминать лица людей, обладающих выдающимися способностями в искусстве владения мечом. Их также интересовал облик могущественных даймё. Ведь первые обычно находились при вторых. Необходимо знать и тех, и других.

Ниндзя умели не только наблюдать, но и внимательно слушать. В таком оживленном городе, как Эдо, они подслушивали практически повсюду. Следящий ниндзя уже знал о промокшем человеке в Нингё-то. Ему также было известно о встрече Ёсиды в доме Инатоми-сэнсэя со стариком, умеющим превосходно биться на мечах. Он подозревал, что эти два персонажа могут быть одним и тем же молодым переодетым мужчиной.

В силу этих причин ниндзя и разыскивал старика. И вот он прошел под дождем мимо пожилого человека. Одежда, осанка, седые волосы могут обмануть, но руки всегда выдадут. Другой человек, не столь искушенный в деле наблюдения, мог бы и не обратить внимания на то, что руки совсем не соответствуют белым волосам, выбивающимся из-под крестьянской шляпы. И вряд ли кто-либо вообще заметил бы мозоли, характерные для фехтовальщика. А ниндзя лишь раз взглянул на руки старика, проходя мимо, и сразу понял, что мускулистый одзи-сан вовсе не тот, за кого выдает себя.

Соблюдая крайние меры предосторожности, ниндзя последовал за Кадзэ по улице.

Глава пятнадцатая

Все мы актеры.

Играем роли весь день.

Порой с известной целью.

Хандзо вбежал в театр. Миновав полупустой зал, он запрыгнул на сцену и проскользнул за занавес.

— Весь Нингё-то оцеплен! — воскликнул он, обращаясь к Горо и Кадзэ. — Солдаты прочесывают дом за домом!

— Кого они ищут?

— Конечно же, меня, — пожал плечами Кадзэ.

Крестьяне посмотрели на ронина широко открытыми глазами.

— Если вы собирались получить награду за мою голову, вам пора бежать к солдатам и сообщить им, что я нахожусь здесь, — добавил Кадзэ. — Если же поможете мне спрятаться, то вступите со мной в сговор. Тогда вы будете находиться в такой же опасности, как и я сам.

Горо и Хандзо переглянулись. Крестьянам положено быть хитрыми. По опыту общения с ними Кадзэ знал, что они могут быть скрытными и безжалостными. Однако эти двое не способны на уловки. Самурай видел, как на их лицах сменяют друг друга противоречивые чувства: удивление, страх, жадность, неопределенность — и, наконец, решимость.

— Ты единственный самурай, который отнесся к нам по-человечески, — сказал Хандзо. — Другие люди твоего положения обращались с нами как со скотом. — Он посмотрел на своего товарища и произнес: — Что скажешь, Горо? Давай поможем Кадзэ-сан.

— Хай! Я согласен!

Хандзо посмотрел по сторонам.

— Может быть, спрятать тебя под костюмами и корзинами? — спросил он.

Кадзэ покачал головой.

— Они станут искать в первую очередь именно там, — сказал он и кивнул на нижние ящики, где хранился грим. — Я придумал кое-что получше.

По улице двигался отряд стражников. Они проверяли каждый дом и каждую лавку. Стемнело. Зажглись факелы и фонарики. В их желтом теплом свете мелькали суровые тени пик и обнаженных мечей. Зеваки выходили на улицу, чтобы поглазеть на интересное зрелище. Стражники задерживали всех жителей этого квартала, и если находили человека подходящего возраста и телосложения, тотчас вели его к одному из воинов, который видел Кадзэ в доме Инатоми.

К начальнику отряда, направляющемуся к театру Горо и Хандзо, подбежал гонец.

— Есть какие-то новые сведения, господин? — спросил он.

Командир отрицательно покачал головой и сморщился. Это тот самый самурай, которого Кадзэ ударил палкой, и его голова все еще сильно болела.

— Нет. Скажи Ёсиде-сама, что мы пока не обнаружили ничего подозрительного. Нам попадались только шлюхи и прочее отродье.

Гонец умчался прочь с донесением, а отряд подошел к театру.

— «Ка-бу-ки», — по складам прочитал старший надпись над дверью. — Что это такое?

— Здесь танцуют гулящие женщины, господин. Помните? Мы закрыли заведение две недели назад. Теперь у него новые владельцы. Похоже, они ставят пьесы. Тут больше нет бесстыдных танцовщиц.

— Женщины на сцене! — произнес стражник, покачав головой, как бы сокрушаясь по поводу того, куда катится мир. Впрочем, от качания голова у него опять заболела и даже закружилась. — Я сам поведу туда людей. Мне известно, как выглядит этот пес. Если он только прячется там, я сразу его узнаю.

Стражник вошел в театр с шестью копьеносцами. В вестибюле его встретил испуганный крестьянин, который, судя по всему, был управляющим или владельцем заведения.

— Как твое имя? — сурово спросил самурай.

— Меня зовут Хандзо, господин.

Хандзо начал кланяться так низко, что едва не бился головой об пол. Крестьяне не имели фамилий, лишь самураи и люди благородного происхождения обладали привилегией получить второе имя. От частых поклонов крестьянина у начальника стражи голова разболелась еще сильнее. Он ударил глупца ногой, и тот с громким криком рухнул на землю. Не утруждая себя взглядом в сторону поверженного крестьянина, самурай повел своих людей в глубь помещения.

В театре было малолюдно, однако присутствующие с интересом наблюдали за происходящим на сцене. Почти у всех имелась какая-то еда, которую приносят сюда лоточники или сами зрители. Однако никто не ел: все не спускали глаз с актеров.

В центре сцены находились мужчина и женщина. По бокам расположились флейтист и барабанщик, обеспечивающие музыкальное сопровождение декламации.

Женщина была одета в кричащее красно-желтое кимоно, а ее лицо густо покрывал белый грим. На лбу — нарисованные высокие изогнутые брови, а губы ярко накрашены, краснее самой яркой цубаки, камелии. Актриса стояла на коленях. Несмотря на грим, было видно, что девушка далеко не красавица. Стражник подумал, что женщины, исполнявшие неприличные танцы, теперь, наверное, заняты другим, более откровенным ремеслом. Да, красавицей актрису не назовешь, однако в том, как она держится, как изящно склоняет голову, есть нечто привлекательное. По ее осанке видно, что она играет девушку благородного происхождения.