Книга Облом великих комбинаторов - Александр Хорт

Изварин не сразу заметил спущенные колеса. Он открыл дверцу «Хонды», сел и только тут что-то непривычное насторожило его. Автомобилисты сразу замечают мелкие изменения в своей машине. Он вышел и посмотрел на левое заднее колесо. Стукнул по нему ногой, досадливо сплюнул. Открыл багажник, чтобы достать запаску, но потом зашел на другую сторону машины. Увидел второе спущенное колесо. Опять стукнул по нему ногой, со злостью сплюнул. Его лицо скривилось, словно от зубной боли. Он захлопнул багажник и запер машину, после чего отправился на автобусную остановку. Видать, Изварин совсем не вылезал из машины — по пути несколько раз спросил у прохожих, где остановка. Олег и Димка преспокойно шли следом.

В автобус они вошли, не таясь от Изварина. Тот же совсем не знал их. Если бы Олег и Димка ехали сами по себе, то им тоже нужен был «десятый» автобус. Только на нем можно доехать в их район. И сошел Изварин на нужной им остановке, у кинотеатра «Арктика». Только к их дому надо идти назад, а он пошел по улице вперед. Минуты через три свернул направо и направился к блочной башне. Набрал на пульте домофона две тройки, у него что-то спросили, он ответил. После этого открыл дверь и вошел в подъезд.

Тридцать три. Это был номер квартиры Кольки Супникова. Друзья молча переглянулись и обменялись крепким рукопожатием.

В то время когда Олег и Димка прилаживали скворечник, синьор Мануэле Кренкино подъезжал к Теремковску. Сидя в купе спального вагона, он любовался меняющимся за окном пейзажем. За спиной остался долгий путь. Из Милана до аэропорта на машине, оттуда в Шереметьево-2, где его встретил представитель итальянского посольства и довез до Ярославского вокзала. И вот скоро он будет на родине деда. С каждой минутой волнение все больше охватывало его.

Не меньше синьора Кренкино волновались и теремковцы, ожидавшие прибытия поезда на перроне вокзала. Сюда приехал даже глава городской администрации, как сейчас говорят, мэр Андрей Андреевич Сквозняков. Рядом с ним стояла, держа в руках хлеб-соль, председатель Фонда культуры Антонина Ивановна Супникова. Это благодаря ее стараниям удалось разыскать внука известного писателя. Поначалу она даже опасалась его приглашать. Мало ли кем там вырос потомок эмигранта. Может, он какой-нибудь карточный шулер или наркокурьер, и за ним охотится полиция. Но впервые поговорив с ним по телефону, успокоилась. Оказывается, синьор Кренкино порядочный человек, журналист, почти без акцента говорит по-русски. Более того, был столь любезен, что согласился выручить теремковцев и в сжатые сроки сделал у своего знакомого мемориальную доску, которую не могли так быстро изготовить на дизельном заводе. С минуты на минуту он ее привезет.

Когда синьор Кренкино вышел из вагона, все сразу его узнали. Он очень похож на своего прославленного деда. Андрей Андреевич поприветствовал его, затем Антонина Ивановна преподнесла гостю хлеб-соль. За время пути итальянец сильно проголодался, поэтому не сходя с места сжевал чуть ли не полкаравая. После этого все сели в машины и поехали в Фонд культуры. Сегодня доска постоит там, а завтра рабочие укрепят ее на доме Крынкина.

Освободив во дворе доску от упаковки, двое сотрудников Фонда внесли ее в зал и поставили возле стены. Наверху был барельеф Михаила Агафоновича, а дальше надпись. Антонина Ивановна прочитала: «В этом доме родился и жыл известный русский писатель Михаил Агафонович Крынкин. 1900–1987».

Антонине Ивановне стало дурно. Итальянский журналист бросился к ней:

— Что с вами, синьора Супникова?!

— Ошибка, там ошибка, — пролепетала она слабеющим языком.

— Где?

— Слово «жил» через «ы» написано.

— А как нужно? — спросил мэр.

— Через «и».

— Вы уверены?

— Можете не сомневаться.

Справедливости ради надо отметить, что вины синьора Квазолини, отливавшего доску, не было никакой. Он не знал русского языка и делал так, как было нарисовано на эскизе. Ошибся рисовавший его местный художник Семипядьев. Сейчас он стоял рядом с мэром и возмущался.

— Придется отложить открытие, — сокрушался Андрей Андреевич. — Невозможно вешать доску с такой грубой грамматической ошибкой. Тем более что торжество будут показывать по телевидению, и мы ославимся на всю страну.

— Что же делать, что же делать?! — в ужасе шептала Супникова.

— Успокойтесь, Антонина Ивановна, — сказал мэр. — Сейчас я должен уезжать на важное совещание. А завтра утром мы соберемся и что-нибудь придумаем. Безвыходных положений не бывает. — Он повернулся к писательскому внуку и спросил: — Синьор Кренкино, вы случайно не знаете, из какого металла отлита эта доска?

— Из квазолина, — ответил тот.

— Заходите, Владимир Михайлович, — сказал Супников-старший, открыв дверь.

Изварин вошел, снял кепку, куртку, разулся. Александр Николаевич дал ему домашние тапочки и провел в комнату.

— Я только из командировки вернулся, — сказал он.

— Знаю, — откликнулся гость.

— Еще отдышаться не успел, а вы тут как тут. Что за спешка? Я подождал бы.

— Нет уж, хочу пораньше сделать. А то потом не успею.

— Вы чем-то расстроены?

Вдруг Изварина словно прорвало. Чувствовалось, ему хочется выговориться.

— Связался с одной конторой. А теперь и сам не рад. Они платили мне хорошие деньги, за которые я нигде не расписывался. Мог бы догадаться, что дело нечисто. А я, знай себе, беру. Главное, работа для меня интересная. Нужно было делать защитные сетки для бронежилетов. Я экспериментировал со сплавами, составлял разные рецепты. Вроде бы хорошо получалось. Поэтому и платили. Сейчас же они попали на крючок налоговой полиции, перепугались. Стали всем заказчикам возвращать деньги. А у меня отобрали. Да я за деньги не держусь, мне столько и не нужно. Досадно, что повел себя по-дурацки. Теперь того и жди, арестуют. Поэтому и хочу сделать побыстрей вашу машину.

— Ну уж, ну уж, Владимир Михайлович, — попытался успокоить его Супников. — Может, бог даст, обойдется.

— Может, и обойдется. Но вы все-таки дайте мне пластины и ключ от гаража. Сделаю завтра, чтобы в должниках не ходить.

Супников вышел в коридор за пластинами, но не нашел их. Чертыхался. Спросил про них у жены, та тоже не знала. Заглянул в комнату сына:

— Коля, тебе случайно не попадался такой газетный сверток с тяжелыми пластинами?

Кольке вдруг сделалось страшно:

— А где он лежал?

— На скамеечке со старыми газетами. Перед отъездом я туда его положил.

— Ой, — прошептал Колька. — Наверное, я его по ошибке с макулатурой отнес. Но ты не бойся, сверток нашелся.

— Смотреть надо, что сдаешь! — разозлился отец. — Ишь какой шустрый выискался! Затеяли, понимаешь, возню с этой макулатурой, дома ничего оставить нельзя. Скоро важные документы для веса уносить будете. Актовый зал, понимаешь, ремонтировать им приспичило. Мне машину чинить нужно, а он, видите ли, пластины на свалку отнес. Ничего лучшего не придумал…