Книга Сладкий грех - Никола Корник

— Боюсь, что я превысила оставленную вами сумму, Эван, дорогой, — продолжила Лотта, словно прочитав его мысли. — Скоро придут счета из Лондона. — Она беззаботно улыбнулась. — Я предупреждаю вас.

— У вас еще будет прекрасная возможность отработать эти деньги, — еще более жестко заметил Эван. Он жестом подозвал слугу из постоялого двора «Медведь», который слонялся неподалеку в надежде немного подзаработать. — Найдите повозку и отвезите все эти вещи в Монастырский приют, — приказал он. — Хотелось бы надеяться, что одной повозки окажется достаточно.

В это время Лотта оглядывала рыночную площадь с определенной долей неприязни.

— Какой-то утиный пруд! Какая прелесть! — сказала она, театрально вздохнув. — Я помню, что вы отзывались о Вонтедже как о патриархальном тихом местечке, дорогой Эван, — произнесла Лотта так, чтобы ее могли слышать все, кто находился по соседству. — Но не до такой же степени провинциальном! Здесь можно умереть со скуки!

— Я постараюсь, чтобы вы были все время заняты, — вкрадчиво заметил Эван. — Постарайтесь проявить большую снисходительность. В конце концов, нам придется здесь жить, — добавил он, понизив голос.

— А вот это очень жаль, — заявила Лотта. — Не могли бы вы обратиться к властям, чтобы вас перевели в более подходящее место? Здесь есть какие-нибудь магазины? — не дожидаясь ответа, продолжала Лотта. — Просто не понимаю, как можно жить без магазинов!

Ну вот! Эвану хотелось получить лондонскую штучку, легкомысленного светского мотылька, женщину, которая существует для развлечения и требует, чтобы ее постоянно развлекали, и он достиг своей цели. Вряд ли стоит теперь жаловаться, ведь Лотта всего лишь вернула себе былую самоуверенность, а Эван получил то, чего он хотел.

— Возможно, вы заинтересуетесь историей, — предположил он. — Вонтедж — старинный город, место рождения короля Альфреда Великого.

Лотта демонстративно зевнула.

— Вы же знаете, дорогой, что к книгам я не очень… История? Лекарство от бессонницы, не более. Не могли бы мы пройтись пешком до моего нового дома?

— Разумеется, здесь ведь нет наемных экипажей, — заметил Эван.

— Мне придется купить еще пару туфель при первой же возможности, — горестно сказала Лотта. — Я разобью свои любимые новые туфельки на этих грязных улицах.

— Думаю, у вас в дорожной сумке достаточно туфель, чтобы открыть собственный магазин, — сказал Эван.

— Всего семь пар, дорогой. — Лотта произнесла это, сопроводив небрежным жестом. — По одной паре на каждый день недели.

От рынка по маленькому мощеному переулку они прошли до площади, с которой открывался вид на высокие шпили приходской церкви.

— Какое тяжелое впечатление, — содрогнулась Лотта. — Это как укор мне.

— Придется привыкать, — сказал Эван. Он жестом указал на хорошенький кирпичный домик, стоящий чуть поодаль от дороги к северу от церкви. — Это и есть Монастырский приют, который я арендовал для вас.

У дома Эван расплатился с носильщиком, совсем выбившимся из сил, пока он толкал тяжелую тележку, нагруженную дорожными сумками, которая часто застревала в узких переулках, а потом, толкнув, открыл перед ними дверь. Толпа, следовавшая за ними от самой рыночной площади, осталась на тротуаре снаружи, продолжая шуметь и переговариваться.

— Хотелось бы верить, что Вонтедж не видел прежде ничего подобного, — произнес Эван, вводя Лотту в дом.

— Ведь к этому вы и стремились, не правда ли? — спросила Лотта с легким пренебрежением в голосе. — Я еще только начинаю проявлять свою скандальность. А домик очень хорошенький, но Монастырская улица рядом с церковью — не слишком ли? Вы не могли придумать ничего более неуместного, дорогой?

— Уверяю вас, это еще далеко не предел моих возможностей, — рассмеялся Эван.

Он расстегнул пуговицы ее жакета и помог его снять. Платье Лотты на него тоже произвело впечатление: абсолютно белое, как наряд невинной девушки, впервые появившейся в свете, но с таким низким вырезом, что ее пышная грудь буквально переливалась через его края. Она выглядела как падший ангел. Взглянув на нее, никто бы не удержался от вожделения, а Эван даже и не пытался сдерживать свои чувства.

— Повернитесь, — скомандовал он отрывисто.

Он увидел, как глаза Лотты широко открылись.

— Эван, дорогой, я ведь только что приехала и хотела бы выпить чашку чаю, а не…

— Немедленно повернитесь, — повторил Эван. Ему была хорошо видна толпа, стоявшая на тротуаре, заглядывающая в окна, перешептывающаяся и любопытствующая, ожидающая столь же яркого зрелища, как при прибытии королевских особ. Не важно, что данному визиту очень не хватало королевской респектабельности.

Взгляд Лотты остановился на его лице. Эвану показалось, что она начнет спорить, но она медленно повернулась, оказавшись лицом к окну. Эван прижался к ней сзади, приподнял ее волосы, оголив шею, и опустил их вперед так, что они шелковистыми струями растеклись по плечам и груди. Обхватив ее под грудью, Эван стал целовать нежную шею и изгиб у плеча. Теплая и мягкая, она под его губами пахла солнцем и розами, пробуждая безудержное желание.

Эван чувствовал, насколько она напряжена.

— Расслабьтесь, — прошептал он.

— Еще в Лондоне я вам сказала, что не привыкла к зрителям, — недовольно пробормотала Лотта. — Это отвлекает меня. Толпа зевак всего в трех футах от дома, нас от них отделяют лишь оконные рамы. Я здесь всего пять минут, а вы уже выставляете меня как проститутку.

— Вы сами уже это сделали на рыночной площади, — ответил ей Эван. — Кроме того, вы здесь как раз для этого. Вы — моя любовница. Хотелось бы, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, что вы в восторге от этого, — приникнув к ее шее, пробормотал он. — Вы ведь уже приступили к роли скандальной куртизанки? Пора оправдывать свою репутацию.

Он снова ощутил напряжение, свидетельствовавшее о крайнем смущении, и поразился, когда вместо отказа Лотта закрыла глаза и покорно опустила голову. Эван осторожно оголил ее плечо и прильнул губами к матово светящейся коже. И без того низкий вырез платья, лишившись поддержки, сполз еще ниже, почти полностью обнажив пышную грудь. Лотта не делала попыток поправить его, несмотря на многочисленных зрителей, следивших с улицы за сценой, которая разворачивалась в доме.

Эван и сам не знал, насколько далеко может зайти, но лихорадочный жар в крови требовал выхода. С того самого момента, как Лотта показалась из кареты, запутанные и противоречивые эмоции захлестнули его. Ему было необходимо, чтобы она действовала как бесстыдная кокотка. Но все внутри страстно желало вновь испытать ту сладкую, доверительную близость, которой наслаждался прежде.

Его рука соскользнула ниже и охватила округлость груди.

— Эван! — мольбой прозвучал ее голос. — Окно…

— Какие нежности! — усмехнулся он. Потянувшись вперед через ее голову, задернул шторы и мягко подтолкнул ее вниз, так что Лотте пришлось ладонями упереться в крышку рояля, который стоял прямо перед ней. Эван снова потянул вниз вырез платья, ее грудь упруго высвободилась, полная и округлая, и мягко легла в его ладони. Он нежно сжал, провел вверх до сосков пальцами и, захватив их, слегка потянул, заставив тело Лотты трепетать.