Книга Дело Джен, или Эйра немилосердия - Джаспер Ффорде

— Очень хочу, но я правда не знаю, когда у меня будет время. Сейчас ситуация… неопределенная.

Я видела, что он не верит мне. Но не могла же я сказать, что иду по следу уникального преступника, который умеет воровать мысли и создавать фантомы, который не фиксируется видеопленкой и которому убить — как хихикнуть. Лондэн вздохнул, достал визитку и положил на стойку.

— Позвони мне. Как только освободишься. Обещаешь?

— Обещаю.

Он поцеловал меня в щеку, опустошил свой бокал, еще раз всмотрелся в меня и похромал прочь из бара. Я осталась тупо глядеть на визитку. Я ее так и не взяла. Зачем? Я помнила его номер телефона наизусть.

Моя комната была точной копией остальных номеров отеля. Картины намертво привинчены к стенам, бутылки в мини-баре откупорены, выпиты, наполнены вновь водой или чаем и закупорены коммивояжерами, слишком скупыми, чтобы платить за выпивку. Окна выходили на север, как раз на аэродром. Сейчас швартовался большой дирижабль на сорок два места, его серебристые бока сверкали в темноте ночи. Маленький дирижаблик, на котором прилетела я, отправился в Солсбери. Через два дня вернется. Может, покататься на нем еще? Я включила телевизор и попала на «Парламентские будни». Весь день, оказывается, кипели дебаты по Крыму, они не закончились до сих пор. Я вывернула карманы в поисках мелочи, достала пистолет из кобуры и открыла тумбочку у кровати. Чего там только не было! Кроме Гидеоновской Библии, нашлись учения Будды, английский перевод Корана, томик молитв ВСБ, веслианские памфлеты, два амулета Общества Христианского Сознания, «Размышления» святого Звлкса и полное собрание сочинений Уильяма Шекспира. Я выгребла все книги, засунула их в шкаф и положила в тумбочку пистолет. Расстегнула молнию чемодана и начала устраиваться. Квартиру в Лондоне я оплатить не успела, так что не знала, оставят ее за мной или нет.

Как ни странно, я чувствовала, что в городе мне очень уютно, и не была уверена в том, что мне это нравится. Я вывернула все вещи на постель и тщательно разложила по местам. Пристроила пару книг и спасшую мне жизнь «Джен Эйр» на тумбочку возле постели. Достала фото Лондэна и пошла было к письменному столу, немного подумала и засунула фото лицом вниз в бельевой ящик. Раз он сам рядом, зачем мне снимок? Телевизор продолжал бубнить:

— …несмотря на вмешательство Франции и российские гарантии безопасного проживания для английских поселенцев, создается впечатление, что английское правительство не вернется за стол переговоров в Будапеште. Поскольку Англия твердо намерена начать наступление с новыми плазменными винтовками «круть», мир так и не осенит Крымский полуостров…

Диктор перевернул несколько страниц.

— А теперь местные новости. Беспорядки в Чичестере начались после того, как группа неосюрреалистов решила отметить четвертую годовщину легализации сюрреализма. Репортаж с места событий ведет для «ЖАБ-Ньюс» Генри Гробоскоп. Генри?

На экране появилось дрожащее изображение, и я на мгновение задержалась на нем взглядом. За спиной Гробоскопа горела перевернутая машина и суетились несколько полицейских в бронежилетах. Все знали, что Генри Гробоскопа готовят для работы в Крыму в качестве военного корреспондента. Генри, втайне надеявшийся, что война нипочем не закончится, пока он туда не попадет, щеголял в морской форме и говорил торопливо и взволнованно — как подобает корреспонденту в зоне боевых действий:

— Здесь становится жарковато, Брайан. Я нахожусь в сотне ярдов от зоны беспорядков. Повсюду перевернутые и подожженные автомашины. Полиция весь день пыталась рассеять толпу, но численный перевес был не на их стороне. Сегодня вечером несколько сотен рафаэлитов окружили издательство «N'est pas une pipe»,[9]в котором забаррикадировалась сотня неосюрреалистов. Демонстранты снаружи выкрикивали лозунги Итальянского Возрождения, потом полетели камни и другие импровизированные снаряды. Неосюрреалисты в ответ открыли стрельбу в демонстрантов и почти взяли верх над ними, но тут вмешалась полиция. Минуточку, я вижу, как полиция берет кого-то под арест. Я попытаюсь взять интервью.

Я печально покачала головой и убрала в шкаф тапочки. Запретили сюрреализм — пошли бесконечные беспорядки, сняли запрет — беспорядки все равно продолжаются. Гробоскоп догнал полицейского, который конвоировал юнца в костюме шестнадцатого века. На физиономии арестованного была вытатуирована репродукция Длани Господней из Сикстинской капеллы.

— Простите, сэр, как вы ответите на обвинения в нетерпимости и неуважении к переменам и экспериментам во всех областях искусства?

Возрожденец злобно осклабился в камеру:

— Говорят, что только мы, возрожденцы, устраиваем беспорядки, но я видел нынче вечером барочников, рафаэлитов, романтиков и маньеристов. Это массовое объединенное выступление классических искусств против тупых ублюдков, которые прячутся за словами о мировом прогрессе. Это не только…

Полицейский дернул его за руку и поволок дальше. Гробоскоп увернулся от пролетевшего кирпича и закончил репортаж:

— С вами был Генри Гробоскоп, «ЖАБ-ньюс», прямая трансляция из Чичестера.

Я выключила телевизор с помощью пульта, прикованного к тумбочке со стороны кровати. Села на постель, распустила прическу, почесала голову. Подозрительно понюхала волосы и решила сегодня в душ не лазить. Я слишком жестко повела себя с Лондэном. Даже при всех наших разногласиях у нас оставалось достаточно общего, чтобы сохранять дружбу.

Глава 11. ПОЛЛИ ВКЛЮЧАЕТ ВНУТРЕННЕЕ ЗРЕНИЕ

Думаю, Вордсворт, увидев меня, удивился не меньше, чем я при виде поэта. Не часто случается нам вернуться в свои любимые воспоминания и застать там кого-то другого, кто начал любоваться этим зрелищем раньше нас.

Полли Нонетот.

Эксклюзивное интервью для «Воскресной Совы»

Пока я по мере сил разбиралась с Лондэном, мои дядя и тетя трудились в мастерской Майкрофта. Как я узнала потом, все вроде бы шло путем. По крайней мере, поначалу.

Когда вошла Полли, Майкрофт кормил книжных червей. Она только что закончила какие-то математические расчеты совершенно запредельной для Майкрофта сложности.

— Я нашла нужный тебе ответ, Крофти, дорогой, — сказала она, грызя кончик изрядно исписанного карандаша.

— Сколько? — спросил Майкрофт, скармливая червям предлоги.

Его «ребятки» жадно пожирали абстрактную пищу.

— Девять.

Майкрофт что-то пробормотал и записал цифру в блокнот. Затем открыл большую книгу с бронзовыми застежками, которую накануне я не успела хорошенько рассмотреть. В ней обнаружилась полость, куда дядя положил напечатанное крупным шрифтом стихотворение Вордсворта «Как облако бродил я, одинокий». Туда же он высыпал книжных червей, которые сразу принялись за работу. Они расползлись по тексту, их непостижимый коллективный разум бессознательно исследовал каждое предложение, слово, букву и ударение. Они глубоко проникали в исторические, биографические и географические аллюзии, расшифровывали их внутренний смысл, скрытый в размере и рифмах, искусно играли с подтекстом, контекстом и модуляциями. После этого они составили несколько собственных стихотворений и конвертировали результат в бинарный код.