Книга Не пугай ежа голым задом - Михаил Серегин

– Виктор Петрович! – позвала я.

Он разогнулся, повернулся ко мне, и я увидела в его взгляде такую неприязнь, что даже поежилась, но отступать было некуда, и я спросила:

– Виктор Петрович! Миленький! Ну скажите вы мне, неужели я действительно Сашу импотентом назвала?

– Да, причем прилюдно! – отрезал он. – Эх, ты! Такой муж у тебя замечательный был! Да ты его плевка не стоишь!

– Почему «был»? – похолодела я.

– Да какой же нормальный мужик станет жить с бабой, которая его на людях полощет? – хмыкнул он. – И как у тебя язык-то повернулся такое брякнуть?

Он говорил еще что-то, но я не стала его слушать, а повернулась и, еле передвигая ноги, как тяжелобольная, поплелась в дом. «Сашка меня бросил!» – билась у меня в голове неотвязная мысль, от которой мне становилось так плохо, что хотелось завыть. Кое-как я добралась до нашей комнаты и открыла шкаф – очень многих вещей мужа не было на месте, и это подтвердило слова Афонина. Я бросилась на кровать и безутешно разрыдалась, причитая:

– Господи! Научи! Что же мне теперь делать?

Ревела я довольно долго, а потом решила, что слезами горю не поможешь и нужно что-то предпринять. Мысль о том, чтобы попросить председателя созвать внеочередное собрание членов кооператива, где публично объяснить, что я была не права, и попросить у мужа прощения, я отмела как непродуктивную – никто бы ради меня на такое не пошел, да и не хотелось мне унижаться, а вот как можно еще поступить, я пока придумать не могла, но для начала нужно было выяснить, где мой муж. Логически рассуждая, он мог дойти до деревни, нанять машину до райцентра и сесть там в электричку до Москвы, чтобы заехать в нашу квартиру за вещами, а потом отправиться к своей матери, которой он непременно расскажет, как я его обидела, – у них очень доверительные отношения, и уж такого оскорбления в адрес ее сыночка она мне никогда в жизни не простит! Тем более она всегда считала, что у творческих людей нелады с психикой, и не была горячей сторонницей нашего брака. Значит, для начала нужно было как-то отловить мужа, чтобы попытаться оправдаться и как максимум склонить его к встрече, где горько расплакаться, потому что он всегда не выносил моих слез и тут же терялся. А растерянный противник уже наполовину побежден! Я решительно взяла телефон и набрала номер его сотового, но после длинных гудков тут же следовали короткие, и я поняла, что Сашка, увидев мой номер, просто включает отбой. Понимая, что осталось последнее средство, я начала загодя готовиться к разговору, понимая, что сгоряча могу наломать дров, хотя куда уж больше! Я заставила себя медленно досчитать до ста, а потом набрала номер свекрови.

– Здравствуйте! – сказала я самым приветливым тоном, хотя на душе было жутко погано, и улыбалась от уха до уха, как будто она могла меня видеть. – Саша поехал в Москву по делам, и я никак не могу до него дозвониться. Если он у вас появится или позвонит, то скажите ему, пожалуйста, чтобы он связался со мной!

– Конечно, Машенька! – заверила меня свекровь и пустилась в расспросы, как мы там.

Невероятным усилием воли я заставила себя быть вежливой и приветливой и подробно ответила на все ее вопросы, хотя только Бог знает, чего мне это стоило, а когда отключила телефон, то чувствовала себя так, словно на мне весь день воду возили. Вяло прошлепав на кухню, чтобы чего-нибудь перехватить, я при одном взгляде на плиту почувствовала такое отвращение к еде, что меня даже затошнило, хотя это могло быть и нервное. Тогда я решила с горя напиться, но, как назло, на даче не было ни капли спиртного.

– И здесь не везет! – чуть не расплакалась я, но поняла, что эта проблема вполне поправимая – надо было всего лишь съездить в Салтыковку.

Натянув джинсы и футболку, я поехала туда и купила две бутылки коньяка, по заверениям продавщицы, самого надежного. А вот когда я вернулась обратно, меня ждал сюрприз, да еще какой! На ярко освещенной веранде дачи Богданова дружно сидели, пили, курили, одним словом, наслаждались жизнью сам хозяин дома, Афонин с неразлучной Заразой и... Сашка! Ярость вспыхнула во мне с такой силой, что даже удивительно, как она не сожгла меня изнутри. «Ах ты, гад! – с чисто женской последовательностью думала я, с ненавистью глядя на мужа. – Я себе места не нахожу! С ума схожу! А он веселится! Ну, я тебе сейчас устрою!»

Подбежав к калитке Богданова, я нажала на кнопку переговорного устройства и, услышав голос хозяина, потребовала:

– Сергей Сергеевич! Это Мария! Откройте! Мне надо поговорить с мужем!

После некоторого замешательства, вызванного как неожиданностью моего появления, так и наглостью моего требования, калитка все-таки открылась, и я, злая, как сто тысяч чертей, взлетела на веранду.

– Как это понимать? – спросила я Сашку. – У тебя что, своего дома нет? Что ты здесь делаешь? Мог хотя бы предупредить, что ты тут будешь, чтобы я не волновалась!

– Отвечаю по порядку заданных вопросов, – спокойно сказал муж, демонстративно пуская дым вверх. – Понимай как знаешь! Общего с тобой дома у меня больше нет! Я здесь временно живу! И зачем мне предупреждать о своих перемещениях женщину, которая считает меня импотентом, причем совершенно безосновательно! Ты довольна?

Ошеломленная его холодно-отстраненным тоном, которым он со мной никогда раньше не разговаривал, я спросила:

– И долго еще будет продолжаться эта демонстрация?

– Пока не знаю, – равнодушно пожал плечами он.

– А я-то думала, что ты в Москву уехал, – сказала я.

– Пока рано, – бросил он. – Ты меня публично опозорила, и теперь мне надо так же публично восстановить свою репутацию.

– Каким же образом? – похолодев, спросила я.

– Самым доступным и естественным, благо желающие найдутся – здесь много одиноких женщин, да и среди отдыхающих их тоже немало, – объяснил он самым будничным тоном.

– Тогда можешь больше дома не показываться! – закричала я.

– А я и не собирался! – удивился он. – Если только за вещами заеду! – И уточнил: – Как разводиться будем? Через суд? Или по обоюдному согласию через ЗАГС?

Выдержать еще и этого я уже не смогла и разрыдалась, ожидая, что он сейчас сдастся и мы помиримся, но просчиталась.

– Зря стараешься! – насмешливо заметил он. – Меня могут тронуть только слезы любимой женщины, но не такой, как ты!

– Какой? – всхлипнула я и получила в ответ:

– Чужой!

Не помню, как я добралась до дома, как открывала и пила коньяк прямо из горлышка, как свалилась на кровать... Ничего не помню, но утром я проснулась довольно рано от холода, и передо мной, как наяву, встало равнодушное лицо мужа.

– Дура! Кретинка! Идиотка! Орясина! Дубина стоеросовая! – крыла я себя, глядя на отражение в зеркале. – На колени надо было падать, о прощении умолять, а я вздумала права качать! Вот и докачалась! Ну и что теперь делать?