Книга Воспоминания воображаемого друга - Мэтью Грин

Миссис Госк замолкает и смотрит на миссис Палмер.

— Миссис Госк, — говорит миссис Палмер, — вы не против, если я на минутку вас прерву и поговорю с классом?

Миссис Госк говорит, что она не против, но у нее поднимаются брови, а это значит, что она не понимает, в чем дело.

— Мальчики и девочки, я уверена, что вы слышали, как мы недавно звали Макса Дилэйни и просили его пройти в мой кабинет, — говорит миссис Палмер детям. — Вы знаете, что в школе сейчас режим локдаун. Я уверена, что у вас возникло много вопросов. Но волноваться не о чем. Нам просто нужно всем постараться найти Макса. Мы думаем, что он мог пойти погулять или его могли забрать из школы раньше обычного и забыли нам об этом сказать. Вот и все. Но мне интересно, знает ли кто-нибудь из вас, куда мог пойти Макс? Говорил ли он что-нибудь кому-то из вас? О том, что уйдет раньше из школы?

Миссис Госк уже задавала этот вопрос детям, когда в школу приехала полиция и миссис Палмер попросила никого не выходить «до дальнейших распоряжений». Но она все равно позволила миссис Палмер задать детям все эти вопросы.

Брайна поднимает руку:

— Макс часто ходит в Учебный центр. Может, он заблудился по дороге?

— А почему в школе полиция? — это говорит Эрик, не подняв руку, чтобы спросить.

Эрик вообще никогда не поднимает руку.

— Полиция в школе, чтобы помочь нам найти Макса. Они умеют искать пропавших детей. Я уверена, он скоро найдется. Но может быть, он что-нибудь говорил кому-то из вас? Хоть что-нибудь?

Дети отрицательно качают головами. Никто из них не слышал, чтобы Макс что-то говорил, потому что Макс вообще ни с кем не говорит.

— Хорошо, — говорит миссис Палмер. — Спасибо, дети. Миссис Госк, можно вас на минутку?

Миссис Госк откладывает книжку и подходит к миссис Палмер, которая стоит в дверях класса.

Я иду следом за ней.

— Вы уверены, что Макс ничего такого вам не говорил? — спрашивает миссис Палмер.

— Уверена, — отвечает миссис Госк.

Голос у нее раздраженный. Если бы я был на ее месте, у меня тоже был бы такой раздраженный голос. Шеф полиции спрашивал ее об этом уже дважды.

— Вы уверены, что он покинул класс именно в то время, какое вы назвали?

— Уверена, — отвечает миссис Госк, и голос у нее становится совсем уже сердитый.

— Ладно. Если дети что-нибудь вспомнят, дайте мне знать. Я намерена открыть школу. У нас на улице уже толпа родителей, они хотят забрать своих детей.

— Родители уже в курсе? — спрашивает миссис Госк.

— Полиция два часа обходила дома в округе, по местному радио организовали действия добровольцев. Объявлена тревога «Амбер».[12]Машина из «Новостей» тоже приехала. До шести их станет больше.

— О, — говорит миссис Госк.

Теперь, судя по ее голосу, она уже не так злится. У нее голос как у наказанного ребенка. Никогда не слышал, чтобы у миссис Госк был такой голос. Она испугана и не понимает, что происходит, от этого мне становится еще страшнее.

Миссис Палмер поворачивается и уходит, а миссис Госк остается стоять в дверях. Я иду по коридору за миссис Палмер. Я хочу услышать, что она скажет шефу полиции, и не хочу услышать, что случилось с этой противной Верукой Солт.

Мне все равно даже, противная она или нет. Мне больше не смешно слушать о том, как исчезают дети.

Миссис Палмер проходит через холл, и, когда она поворачивает к своему кабинету, парадные двери в школу открываются.

Входит миссис Паттерсон.

Я останавливаюсь.

Я не верю глазам. Миссис Паттерсон входит в школу. Я жду, что следом за ней войдет Макс, но полицейский закрывает за ней дверь.

Макса нет.

Глава 24

— Карен, когда я узнала, я просто не поверила своим ушам, — говорит миссис Паттерсон. — Как такое могло случиться?

Миссис Палмер и миссис Паттерсон обнимаются посреди вестибюля.

Миссис Палмер обнимает миссис Паттерсон, а Макса нет.

Я хотел сбегать к машине миссис Паттерсон и посмотреть, не остался ли он там, на заднем сиденье, но потом передумал. Миссис Паттерсон сказала, что не поверила своим ушам, когда услышала новость, а так как это именно она увезла Макса, то, значит, она лжет. И значит, Макса в ее машине нет.

На секунду я подумал, что он умер, и меня охватывает печаль. Какую-то минуту я думал, что я тоже умер. А потом я вспоминаю, что я еще здесь, и, значит, Макс жив.

Такая получается штука: если бы Макс умер (а он не умер), а я был еще жив, то это означало бы, что я не исчезну, когда Макс умрет или перестанет в меня верить.

Я не хочу, чтобы Макс умер, и не думаю, что он умер (потому что он не умер), но если бы он умер, а я нет — это кое-что значило бы. Это было бы очень печально, печальнее всего на свете, но кое-что значило бы. Что-то очень для меня важное. Я не говорю, что хочу, чтобы Макс умер, потому что я этого не хочу и он жив. Но если когда-нибудь он умрет, а я останусь, то о такой возможности очень даже важно знать.

Я то и дело думаю о том, что, может быть, Макс уже умер, наверняка потому, что слишком часто смотрю телевизор.

Миссис Паттерсон и миссис Палмер перестают обниматься, когда из-за угла появляется шеф полиции. Долго же они обнимались. Я думаю, что теперь они нравятся друг другу, хотя, пока Макс не исчез, не нравились. И я думаю, что миссис Палмер совсем забыла про «чертов профсоюз». Сейчас, стоя посреди вестибюля, они похожи на лучших друзей. Даже на сестер.

— Рут Паттерсон? — спрашивает шеф полиции.

Я не знаю, правда ли он шеф полиции, но здесь он главный, и у него большой живот, так что он похож на шефа полиции. Его зовут Боб Нортон, в телесериалах так обычно полицейских не зовут, и мне кажется, что из-за этого у него меньше шансов найти Макса.

Миссис Паттерсон оборачивается:

— Да, это я.

— Можем ли мы поговорить в кабинете миссис Палмер?

— Конечно.

Голос у миссис Паттерсон встревоженный. Шеф полиции, наверное, думает, что она волнуется из-за Макса, но я знаю, что она волнуется за себя. Может быть, она и говорит таким взволнованным голосом, чтобы все подумали, будто она волнуется из-за Макса, а за себя ей нечего волноваться?

Миссис Паттерсон и миссис Палмер садятся рядком на один диван. Шеф полиции садится на другой, с другой стороны кофейного столика. В руках у него блокнот с желтыми страницами и ручка, и он кладет блокнот себе на колени.

Я сажусь рядом с шефом полиции. Пусть он не знает, но я в его команде.