Книга Возлюбленные-соперники - Тина Габриэлл

Бобби, почувствовав всеобщее внимание, продолжил допрос:

— Итак, вы свидетельствуете, что заводили других любовников из-за половой слабости мистера Смита?

И мальчик указал на Джеймса.

— О да, — широко улыбнулась Белла.

У герцога был такой вид, словно он хотел ее задушить.

Превосходно.

Если брошенный вызов отвлекает его и выводит из равновесия, этим грех не воспользоваться.

— Но вы свидетельствовали, что обзавелись другими любовниками только в последнее время — в последние три недели, правильно? — спросил Бобби.

— Да.

— А предполагаемое преступление имело место два месяца назад. Значит, в ту ночь вы были вместе с мистером Смитом?

— Думаю, что да.

— Браво! — воскликнул Энтони Стивенс. — Ты только посмотри, как он здорово справился! Мальчик все-таки показал, что любовница — твердое алиби для его клиента.

Бобби улыбался, как ребенок, получивший новую игрушку.

— Я так надеюсь когда-нибудь стать барристером! — признался он, глядя то на Энтони, то на Джеймса.

Джеймс похлопал мальчика по спине, и Бобби вышел вместе с Энтони, оставив Беллу наедине с герцогом.

— Вы учите Бобби, но почему?

— Вы хотите спросить, зачем я трачу свое время на слугу? — уточнил Джеймс.

— Я не имела в виду ничего плохого.

— Бобби — незаконнорожденный сын человека, которому наплевать на мальчишку. А я уверен, что статус, полученный при рождении, не должен определять всю последующую жизнь. Бобби — умный мальчик с большим потенциалом.

— Вы видите в нем себя?

Джеймс пожал плечами:

— Вероятно.

Белла не ошиблась на этот счет. Герцог тратил на мальчика много времени. Возможно, вспоминал о том, как собственный отец им не занимался?

— Мне бы хотелось помочь. Я не могу похвастаться знаниями латыни, но хорошо пишу и могла бы позаниматься с Бобби грамматикой.

— Вы полны сюрпризов, Белла. И что же вы пишете?

Письмо из «Таймс» все еще лежало у нее в кармане.

Она на некоторое время забыла о нем, отвлекшись на «судебный процесс», но теперь желание вскрыть его и узнать приговор редактора было нестерпимым.

Джеймс пристально вглядывался в ее лицо, словно ее ответ много значил для него, и ей неожиданно захотелось поделиться с ним секретом. Интересно, чем этот человек так сильно действует на нее?

Он сделал шаг к ней.

— Вас что-то тревожит. Я давно научился наблюдать за физической реакцией свидетелей и сейчас точно знаю, что вы взволнованы и хотите чем-то поделиться со мной. Пожалуйста, сделайте это и не оставляйте меня в тревожном неведении.

Белла подняла глаза и уже в который раз задалась вопросом, знает ли герцог, как действует на нее. Вздохнув, она заговорила, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие:

— Я написала политическую статью и отправила в «Таймс».

— На какую тему?

— Фабричное законодательство вообще и акт от седьмого февраля этого года в частности. Актом установлено, что дети от девяти до шестнадцати лет не должны работать более двенадцати часов в день. Это семьдесят два часа в неделю. Однако не предусмотрены мероприятия по вводу этого акта в действие.

— Продолжайте, — сказал герцог.

Заметив вроде бы искренний интерес в глазах собеседника, Белла обрела уверенность и продолжила:

— Моя статья указывает на то, что нет почти никакой разницы между этим актом и фабричным актом 1802 года. Дети вынуждены очень много работать. Не имея возможности ходить в школу, дети никогда не получат повышения и фактически останутся рабами владельцев фабрик. И самое главное, без правительственных инспекций и внутреннего контроля, призванных обеспечить исполнение закона, его никто и не будет исполнять, и у парламента нет никаких оснований этого ожидать.

— Потрясающе, — пробормотал герцог, — совершенно потрясающе.

Белла осторожно подняла глаза на собеседника.

— Правда заключается в том, что меня еще никогда не печатали.

— Ну и что?

— Вы разве не считаете, что женщине не подобает заниматься написанием политических обзоров?

— Наоборот! Я уверен, что это в высшей степени достойное занятие! — воскликнул герцог. — Более того, я считаю, что ваша смелость достойна восхищения. Далеко не все авторы рискнут отправить свои работы сразу в «Таймс». Многие вообще никуда их не посылают, опасаясь критики или отказа. Но скажите, вашу статью согласились напечатать?

Белла обрадовалась, услышав неподдельный восторг в голосе герцога. Нежелание читать письмо в его присутствии исчезло, и она достала из кармана конверт.

— Я только сегодня получила ответ, но пока не прочитала.

— Так чего же вы ждете?

— Я надеялась прочитать его в одиночестве.

— Хорошо, тогда я немедленно ухожу.

— Нет, останьтесь. Если это отказ, мне надо будет с кем-нибудь выпить.

Голос герцога был спокойным, взгляд — напряженным.

— Я верю в вас.

Белла разорвала конверт и прочитала вслух:

«Уважаемый мистер Адамс!

Прочитав направленную вами в наш адрес статью, мы решили ее напечатать в разделе мнений. К настоящему письму прилагаю чек на десять шиллингов — наш стандартный гонорар за первую статью. Мы заинтересованы в публикации ваших дальнейших работ. Насколько я понял, здоровье не позволяет вам приехать лично в наш лондонский офис. Поэтому убедительно прошу сообщить письменно, готовы ли вы обсудить условия долгосрочного сотрудничества с нашей газетой. С уважением, Ладлоу Харпер, главный редактор».

Получилось! Белла порывисто обняла герцога и поцеловала в щеку. Но когда собралась отойти, сильные руки взяли ее за талию и прижали к широкой мускулистой груди. Она едва не задохнулась — таким сильным было его объятие.

Но он быстро отпустил ее и насмешливо заглянул в глаза.

— Меня удивляет лишь одно, — сообщил он, — ваш псевдоним. Как-то это скучно — мистер Адамс. Как профессиональный писатель, вы бы могли придумать что-нибудь более интересное.

— Например?

— Ну, скажем, мистер Раундботтом, мистер Бизуокс или мистер Лонгтус[2].

Белла хихикнула.

— Как насчет тоста за нового писателя? — спросил герцог.

— Звучит заманчиво.

Джеймс подошел к буфету в углу комнаты и налил в два стакана янтарной жидкости.