Книга Влюблен и верен - Лейн Сорейя

— Пенни?..

Она выпрямилась, расправив плечи, и посмотрела на себя в зеркало.

Это ее шанс проверить, можно ли спасти их брак. Возможно, ее единственный шанс.

Сейчас или никогда. Не важно, что она чувствует. Не имеют значения ни расстроенные нервы, ни то, что мысли о неверности Даниэля неотступно преследуют ее.

— Пенни?

Она уже открывала дверь.

Даниэль только в эту секунду осознал — он сдерживал дыхание до тех пор, пока дверь не открылась и Пенни не вышла. Он вдруг почувствовал — его легкие вот-вот взорвутся. Так он нервничал только в детстве.

— Пенни, я не хотел давить на тебя.

Она натянуто улыбнулась:

— Все в порядке, Даниэль. Мне было нужно несколько минут, чтобы прийти в себя.

Даниэль сделал несколько медленных нерешительных шагов к Пенни. Она стояла, глядя на него, с выражением замешательства на лице.

— Я знаю, я уже говорил, Пен, но ты сегодня такая красивая, — сказал Даниэль. Ее щеки порозовели от смущения. Даниэль подошел ближе и протянул руку к ее лицу. — Я скучал по тебе, — играя локоном и вдыхая сладкий аромат ее духов, произнес он, — по твоим волосам, по твоему запаху.

Он медленно наклонился к ней — так близко, что мог слышать биение ее сердца. На открытом доверчивом лице Пенни теперь читался испуг, губы ее дрожали, но она не двигалась.

Даниэль медленно обнял ее за талию и нежно поцеловал.

Она почувствовала, что тает в его объятиях, тело стало мягким и податливым.

— Дэнни, — прошептала она.

Он, поцеловав ее еще раз, посмотрел ей в глаза:

— Я люблю тебя. — Даниэль привлек Пенни ближе и положил ее руки себе на плечи. — Люблю твой нос, твои глаза, твои губы, — говорил он, осыпая поцелуями ее лицо.

Она пылко обвила руками шею мужа и ответила ему глубоким поцелуем.

Даниэль понял это как приглашение и, найдя молнию на платье, медленно потянул ее вниз.

— Мне так тебя не хватало, — взволнованно шептал он.

Она вздохнула и потянулась к его губам, не желая больше разговоров.

Но Даниэлю было необходимо выразить свои чувства. Рассказать, как сильно он любит ее, как он тосковал все прошедшие месяцы. Чтобы Пенни знала — она для него единственная женщина на всем свете.

Когда молния была расстегнута, платье упало к ногам Пенни.

Даниэль жарко целовал ее шею, грудь, живот, ноги, спускаясь все ниже, пока не оказался на коленях у ее ног.

— Даниэль, — пыталась протестовать она дрожащим голосом, стыдливо прикрываясь руками.

— Даже не думай просить меня выключить свет, — возразил он.

Выпрямившись, он взял Пенни за плечи и увлек ее к кровати.

— Когда я говорю, что ты очень красивая, можешь не сомневаться, это правда.

Нежно поддерживая, он положил ее на кровать, стащил с себя рубашку, не расстегивая, и лег на постель.

Пенни никогда не чувствовала себя такой уязвимой.

Она так упорно пыталась оставаться спокойной, но ее сердце билось все быстрее. Ей не удавалось перестать думать, расслабиться.

— Я хочу, чтобы сегодняшний вечер был идеальным, — шепнул Даниэль.

Приподнявшись на локте, мягко касаясь лица Пенни рукой, он начал целовать жену снова, но, почувствовав ее напряжение, остановился:

— Пенни?..

Ей казалось, в ее сердце вновь открылась нанесенная им рана. Она не могла справиться с этим. Внезапно Пенни ощутила, что задыхается под тяжестью его тела.

— Даниэль, мне нужно встать, — сказала она, и он замер, нахмурившись в замешательстве. — Сейчас же! — сказала она громче на этот раз.

Он перекатился на бок, и Пенни соскочила с кровати, пытаясь прикрыть грудь, чувствуя себя беспомощной и напуганной.

— Я не могу сделать это. — Ее глаза наполнились слезами. — Я не могу.

Спотыкаясь, Пенни искала платье, с отвращением думая о своем обнаженном теле в нижнем белье и туфлях на шпильках.

Даниэль обнял ее бедра.

— Не трогай меня! — закричала она. — Пожалуйста, не надо…

— Я не собираюсь принуждать тебя, Пен, — успокаивал ее Даниэль извиняющимся тоном. — Давай просто посидим здесь, позволь мне обнять тебя.

— Где мое платье? — она была почти в истерике. Ей необходимо одеться и уйти отсюда. От него. Свечи, шампанское, эта комната… Слишком сильное давление.

Пенни невольно спрашивала себя: как это было у него с другой женщиной? Не подобным же образом он развлекался здесь с Карен?

И можно ли это принять когда-нибудь?

— Не уходи, — попросил Даниэль. Его голос звучал безжизненно, как будто он знал: ее уже ничто не остановит.

Она не слушала его, стараясь не обращать внимания на боль в сердце, которое было готово разорваться на части. Она не хотела произносить вслух слова, отчаянно рвавшиеся с ее губ.

Пенни подняла платье, слезы капали на ее голые руки.

Она должна уйти отсюда немедленно!

— Я не отпущу тебя, — сказал Даниэль твердо. — Сегодняшний вечер не должен закончиться так.

Она покачала головой, не желая спорить. У нее не осталось больше ни сил, ни воли, чтобы выносить все это. Она старалась как могла, но этого было явно недостаточно.

— Дай мне пройти, Даниэль.

Она не имела ни малейшего представления, как будет добираться домой, что будет делать, но ей необходимо было остаться одной.

— Нет!

— Пожалуйста! — вырвалось у нее с рыданием, слезы мешали ей говорить.

— Я люблю тебя, Пенни, — сказал он, вставая между ней и дверью. — Ты еще любишь меня? Или нет? Проблема в этом?

Новая волна слез заполнила ее глаза, но Пенни упрямо задрала подбородок, стараясь быть сильной.

— Я тебя люблю, Даниэль, и это никогда не было нашей проблемой.

Она ни разу в жизни не видела такую боль на лице другого человека.

Даниэль знал, в чем их проблема, и ненавидел себя за то, что сделал.

Так же как Пенни за многое ненавидела себя — она не могла забыть его измену, не поддержала мужа, когда он нуждался в ней, не понимала, как тяжело ему было…

— Я не могу справиться с этим, — призналась она. — Каждый раз, когда ты касаешься меня, я думаю… о той женщине. Мне кажется, занимаясь любовью со мной, ты будешь нас сравнивать. — Это были самые тяжелые и честные слова, которые она когда-либо говорила ему. Пенни провела ладонью по щеке Даниэля. Она любила его, это правда. — Я могу простить тебя, Дэнни, — шепнула она, покачивая головой из стороны в сторону, Пытаясь избавиться от чувств, раскаленным железом терзающих ее. — Тебе было плохо и одиноко, я понимаю, правда. И я прощаю тебя, но…