Книга Бабочка - Джеймс Кейн

— Ваша честь, я могу с уверенностью сказать, что это самое шокирующее дело за всю мою судебную практику. Конечно, иногда мне приходилось сталкиваться с делами, связанными с попранием нравственности и общепринятой морали, но здесь мы имеем дело с беспрецедентным случаем, когда двое вполне взрослых людей заявились в государственное учреждение и столь изощренным образом надругались над чиновниками, состоящими на государственной службе, и законами штата. Я не знаю, к каким последствиям все это может привести, но мне хотелось бы просить суд задержать эту девушку для дальнейшего рассмотрения этого дела в суде присяжных.

— Прошение принимается.

Она пыталась возражать, говорила, что я сделал то, что сделал, потому что любил ее, что то, что произошло между нами было неизбежно, потому что к тому все шло, и что я хотел, чтобы нас соединяли узы брака, как и полагается, и просто не знал, что это противозаконно. Но это ничего не дало. Судья, подобно прокурору, вцепился в нее мертвой хваткой, и все это время я не переставал думать о том, какое наказание грозит ей теперь за дачу ложных показаний, с каждой минутой все более и более утверждаясь во мнении, что пришло время рассказать все правду, даже если после этого она возненавидит меня, и я уже никогда ее больше не увижу.

— Я беру назад свое предыдущее признание.

— И каким же будет ваше новое заявление?

— Какое новое заявление, ваша честь?

— По обвинению вас в лжесвидетельствовании.

— Мой ответ это обвинение, равно как и на оба предыдущих — не виновен. Эта девушка не является моей дочерью, она мне жена, и пусть кто-нибудь объяснит мне, какой закон я нарушил, женившись на ней.

— Не ваша дочь? Что вы хотите этим сказать?

— Лишь то, что сказал.

— А чья же она дочь в таком случае?

— Человека по имени Моук Блу.

— Не ври!

Этот отчаянный вопль вырвался из ее груди словно сам собой, и, опомнившись, она тут же извинилась за свое поведение.

— Джесс, извини, я не хотела. Я беру свои слова обратно, но только ты должен тоже взять обратно то, что только что сказал. Возможно, ты пытаешься выгородить меня, но я даже слышать об этом спокойно не могу.

— Я не вру, и отрекаться от своих слов не буду.

— Кто такой Моук Блу?

И тогда я рассказал им, кто такой Моук, как он разрушил мою семью, как потом они сбежали вместе с Белл, и как их роман начался за год до рождения Кейди. Мой рассказ не был похож на заученное наизусть повествование. Я тогда даже сам не знал, что скажу в следующий момент.

— И вы узнали, что Моук Блу был ее отцом?

— Я точно знал, что я им не был.

— И тем не менее, вы вырастили и воспитали ее, как собственного ребенка?

— Я не видел ее с того самого дня, как жена уехала, забрав с собой детей, и до прошлого года, когда она приехала сюда и поселилась у меня.

— И вы начали спать с ней?

— Нет, тогда я с ней не спал.

— Когда же это началось?

— После того, как мы поженились.

— Все это время вы жили с ней под одной крышей, и между вами ничего не было, а затем вы вдруг решили во что бы то ни стало жениться на ней. Почему вы не женились на ней раньше?

— Я был уже женат.

— Ага, значит, помимо всего прочего, вы еще и многоженец?

— Моя жена, мое первая жена, ее мать, умерла. И на следующий день после этого я предложил Кейди выйти за меня замуж. Она согласилась, и мы поехали в Гилрой.

— Это вы заставили ее сообщить ложные сведения относительно ее возраста?

— Я просто забыл, сколько ей точно лет.

— А как насчет вымышленного имени отца?

— Уже после того, как мы поженились, она призналась мне, что вписала в графу об отце вымышленное имя — Хайрам Тайлер — и тогда я впервые понял, что она действительно считает меня своим отцом. Я думал, что она знает про Моука.

— Вы не рассказали ей об этом?

— Тогда? Нет. Я пытался, но так и не смог.

— Почему же?

— Вы же сами слышали, как болезненно она восприняла эту новость. Моук был никчемным, жалким ничтожеством, и я подумал, что если я расскажу ей правду про него, то она возненавидит меня до конца жизни. Я же любил ее, и мне этого не хотелось.

— А где сейчас находится этот Моук Блу?

— Я не знаю.

Судья и прокурор переглянулись между собой, и затем судья обратился к Кейди:

— Скажите, юная леди, вы верите в эту историю?

Она не ответила, и тогда он попросил подняться Джейн и задал ей тот же самый вопрос. Она тоже не ответила.

— Есть ли среди присутствующих в зале кто-нибудь из соседей этого человека, кто знал его и его жену, в то время когда они еще жили вместе, и кто может подтвердить или опровергнуть правдивость слов обвиняемого или располагает какими-либо иными сведениями по данному вопросу?

В ответ — тишина. Тогда я сказал, что на животе у Моука была родинка, похожая на бабочку, и что точно такая же родинка есть и у Дэнни, что эта родинка присуща лишь мужчинам из его рода, поэтому у Кейди ее нет, а у мальчика есть, но ни судья, ни прокурор даже не соизволили разбудить Дэнни, мирно спавшего на столе с надвинутой от света на глаза шляпкой Джейн. Все, мне пришел конец, я чувствовал это, и Кейди тоже уже ничего не поможет. Это я тоже знал наверняка, пока по чистой случайности мой взгляд не упал на лицо Эда Блу, и по его выражению мне вдруг стало ясно, что еще далеко не все потеряно, что победа все-таки останется за мной, потому что я вырву, выцарапаю из него всю правду, необходимую для моего освобождения. Судья же тем временем уже готовился объявить конец заседанию по моему делу.

— Что ж, Тайлер, до тех пор, пока этот ваш Моук Блу не появится в суде и не представит наглядных доказательств тому, что вы нам тут рассказали, я буду вынужден считать ваши показания не более, чем изощренной фантазией, отчаянной попыткой избежать ответственности за несколько серьезных преступлений, так что…

— Он не придет сюда.

— Отчего же?

— Он побоится прийти.

— Чего же ему опасаться?

— Что я убью его.

— А с чего он должен этого бояться?

Он пристально глядел на меня, словно на идиота, ломающего перед ним дурацкую комедию. Я же добился, чего хотел, и именно в этом и был мой спасительный шанс.

— Потому что я велел ему убираться из наших мест подобру-поздорову, когда он попытался убить меня из винтовки, которую ему одолжила вот эта лживая крыса, что бессовестно заявилась сюда, чтобы свидетельствовать против меня. Это его брат по отцу, и у него на животе тоже есть точно такое же родимое пятно, как и у этого ребенка, но только он молчит об этом, потому что ему очень хочется, чтобы меня упекли в тюрьму за то преступление, которого я не совершал!