Книга Парижский десант Посейдона - Дмитрий Черкасов

Гладилин попытался сесть. Это далось ему не без труда, но все-таки получилось. В углу тускло поблескивало трюмо, и капитан решил во что бы то ни стало встать и взглянуть на себя.

Внезапно капитана обожгла мысль: рюкзак! Контейнеры!

Рюкзака при нем не было – и, похоже, уже давно. Он внезапно испытал не гнев, а облегчение: ну и ладно. Одной заботой стало меньше.

Вставая на пол, он едва не упал, его прямо-таки швырнуло вправо, но Гладилин устоял. Ноги были как ватные; превозмогая слабость и дрожь, капитан подошел к зеркалу. Оттуда на него глянуло жуткое забинтованное лицо – вылитый человек-невидимка или некто, здорово смахивающий на египетскую мумию. О том, что скрывалось под бинтами, капитан мог только догадываться. Судя по перевязке и ощущениям, метаморфозы были значительные.

Силы быстро покидали его, и капитан заспешил обратно к лежбищу, хватаясь по пути за разные предметы.

Он наделал шума, за дверью послышались шаги.

Щелкнул ключ в замке. В комнату вошел невысокий полный мужчина лет пятидесяти, сильно лысеющий, с большими черными глазами слегка навыкате. Он зажег свет, и Гладилин зажмурился.

– Проснулись? – добродушно осведомился вошедший. – Да вы просто герой, уважаемый Санта. Я был уверен, что вы проспите еще часов десять.

– Кто вы такой? – хрипло выдавил из себя Гладилин.

– На сегодняшний день – ваш добрый и единственный друг. Зовите меня Олегом Васильевичем.

Глава пятнадцатая

ПО РАЗНЫЕ СТОРОНЫ

– Мы убрали израильтянина, – доложил Лютер.

Доктор Валентино отложил книгу и мутно воззрился на него.

– О ком вы, Лютер?

– О человеке, который принадлежал к числу ваших недоброжелателей. Он был из Моссада и подобрался слишком близко. При помощи спецсредств мы зафиксировали его беседу с Красавчиком.

Валентино поморщился:

– Кто такой Красавчик? Перестаньте изъясняться загадками, Лютер. Я не знаю никакого Красавчика.

Тот вздохнул.

Память у старика становилась ни к черту.

Тем не менее он послушно повторил:

– Соломон Красавчик – второй из выживших на эсминце «Хюгенау». Живет в Кенигсберге под фамилией Нисенбаум. По нашим сведениям – агент Моссада. Пешка, разменная фигура.

Доктор Валентино тоже вздохнул – скорее, перевел дыхание от злости.

– Я не знаю никакого Красавчика, повторяю вам! И я, дьявол их забери, не имею никакого отношения к эсминцу, в конце концов.

– Не имели, – мягко поправил его Лютер. – С недавних пор – имеете.

– Пусть так! Но это сегодняшний день! Зачем они привязывают меня к старой истории? Я в игре, но это игра дня сегодняшнего.

– Вы проводили первичный отбор...

– Черт! – Валентино был вне себя. – Какой-то еврей... Почему вы не позаботились убрать обоих?

– Мы собирались взять старика живым и допросить с пристрастием. Но нас, к сожалению, опередили.

– Кто вас опередил?

– Насколько я понимаю – чекисты.

– Вы радуете меня сегодня, Лютер. Что ни известие, то восторг. Мне мало Моссада? Хотите, чтобы на хвост мне село еще КГБ?

ФСБ.

– Какая разница? Вы сами сказали – чекисты...

– Герр Валентино, вы в совершенной безопасности. Сюда не проникнет ни одна собака. Ни ФСБ, ни Моссад не решатся штурмовать здание в центре Парижа. Это крупный международный скандал. Однако, чисто профилактически, предлагаю вам отказаться от прогулок в ближайшие дни.

– Конечно, я откажусь. Вы думали, я поступлю иначе?

– Никак нет – мне известна ваша предусмотрительность.

Валентино Баутце обычно благосклонно воспринимал даже самую грубую лесть, но сейчас, похоже, комплимент не произвел на него никакого впечатления. Он нахохлился в кресле и мрачно смотрел на свои ноги, обутые в смешные тапочки с помпонами в виде зайцев.

– Постарайтесь достать эту сволочь, – не унимался он.

– Мы приложим к этому все усилия, герр Валентино.

– Надеюсь. Как обстоят дела с Сантой?

– Он в Петербурге, на нашей базе. Все процедуры выполнены успешно.

Валентино помолчал.

– Покажите мне его еще раз, – неожиданно потребовал он.

Но исполнительного Лютера трудно было застать врасплох.

Он моментально достал из-за пазухи фотографию Гладилина и вручил ее старику. Валентино предпочел не вставать, не тревожить суставы. Он подъехал в кресле к сейфу, вмонтированному в стену, оглянулся на Лютера. Тот мгновенно отступил и отвернулся. Шевеля губами, доктор набрал одному ему известную комбинацию, отворил дверцу и вынул дорогой фотоальбом в кожаном переплете.

Заперев сейф, он отъехал; потом положил альбом на колени и раскрыл. С фотографии в альбоме на него глянул улыбающийся молодой эсэсовец. Валентино вновь показалось, что он смотрит на себя в зеркало. Он по-прежнему видел себя именно таким, юным и сильным, а потому всячески избегал настоящих зеркал.

Рядом с собой молодым он положил фотографию Гладилина.

Сходство было несомненным, и это было неприятно. Валентино мерещилось, будто кто-то – расово неполноценный вдобавок – украл его молодость и разгуливает сейчас, живя в свое удовольствие.

– Чем больше смотрю, тем сильнее убеждаюсь, что сходства мало, – проворчал он. – Глупое лицо. Щенок.

– Герр Валентино – это тот редкий случай, когда вы заблуждаетесь, – мягко возразил Лютер. – Сходство на самом деле удивительное. Каприз Создателя. Не огорчайтесь – ведь важна не внешность, а внутреннее содержание. А какое содержание может быть у этого славянина? Он уже продемонстрировал, что являет собой лишь элементарную машину для убийств.

– Полагаю, что так, – не стал противиться Валентино.

Он, увы, не мог отрицать убийств, которые висели на нем самом и по числу неизмеримо превышали количество трупов, оставленных Гладилиным. Волей-неволей ему приходилось смириться с мыслью, что он тоже машина.

Правда, гораздо сложнее.

Гладилин виделся ему примитивным механическим устройством, тогда как себя доктор предпочитал сравнивать с компьютером.

– Сколько времени, вы сказали, уйдет на поправку?

– Завтра он будет здесь, герр Валентино. Современная медицина творит настоящие чудеса. Пара-другая небольших разрезов, которые легко будет скрыть подобающим макияжем.

Валентино взглянул на него недоверчиво:

– Позвольте, я все-таки медик. Как такое возможно? Это пластическая операция, травматичная процедура.

– Липосакция, в частности, не столь травматична, как другие манипуляции... он сразу состарится.