Книга Один день Аркадия Давидовича - Дмитрий Черкасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моисей Львович заерзал в кресле и недовольно засопел.
– Большинство евреев на такие тусовки не пускают, – Аркадий откинулся на спинку кресла и повернулся к коллегам-браткам. – Мы для них типа недочеловеки, недоиудеи... Нами, блин, можно всегда пожертвовать. И подставить, когда выгодно... А выгодно им это почти всегда.
Ортопед и Стоматолог согласно покивали бритыми головами.
– Вот этот пейсатый козел, – Глюк упер палец в грудь банкиру, – не далее, как неделю назад, предложил на оч-чень закрытом совещании перевести компенсационные выплаты Германии советским узникам концлагерей в свой банчок, а потом их заморозить. На пару годков, блин, чтоб дождаться, когда большинство из них умрет. Причем – что русские, что евреи, что татары, ему без разницы. Лишь бы бабульки обкручивать... Скажешь, не было?! – по кабинету разнесся звук мощной оплеухи, в результате которой Моисей Львович вместе с креслом упал на пол.
– Редкая сука, – недобро рыкнул Стоматолог, впервые услышавший о столь подлом поведении барыги, но тут же поддержавший игру Аркадия и сделавший вид, что именно по озвученной теме они и пришли, а перевод денег в Чечню был только поводом для нанесения визита.
– Договорился он об этом с экс-мэршей, безутешной вдовушкой гражданина Стульчака, – Клюгенштейн поднялся, подошел к лежавшему банкиру и смачно засадил тому носком ботинка под ребра. – На пару решили, блин, стариков обуть...
– Мочить за такое надо, – Ортопед сказал, как отрезал.
– Не-ет, так слишком просто, – на лице Аркадия появилась ухмылка, более похожая на волчий оскал. – Мы, блин, по-другому сделаем. Сейчас наш недообрезанный дружочек подпишет кое-какие бумаги. И переведет, блин, нажитое непосильным трудом на счета детских домов. А мы проконтролируем, чтобы лавэ потратили по назначению... Причем переведет не только свои сбережения, но и денежку мадам Стульчак. Список счетов я приготовил. А вот тогда, как любил говаривать видный стихийный революционер товарищ Карлсон, мы и повеселимся...
Моисей Львович застонал.
– Выбор у тебя небольшой, – Глюк рывком поднял банкира вместе с креслом и пихнул к столу. – Либо я тебя, блин, лично заплющу прямо здесь и сейчас, либо дам тебе сутки, чтобы ты успел смыться из страны. Кое-что у тебя за границей есть, так что не пропадешь. Твоё слово?
– Сутки, – Моисей Львович думал не больше секунды.
– А чё будем делать с бабками, что в Чечню ушли? – немного растерянно спросил Ортопед, не ожидавший от Аркадия столь лихого наезда на жуликоватого банкира и такого стремительного развития событий.
– Компенсируем имуществом банка, – просто ответил Клюгенштейн. – Наш подопечный сейчас передаст пост управляющего Светочке, а мы, блин, потом пришлем к ней нашего специалиста. Ведь так, Мойша Лейбович? – браток нежно взял банкира за ухо.
Тот мелко затряс головой.
– Ну, блин, ты даешь! – Ортопед восхищенно цокнул языком.
– Дык я ж тоже не зря звезду Давида ношу, – Аркадий коснулся пальцем золотого могендоида. – Со мной, блин, их жидовские штучки не проходят...
* * *
Сняв с головы высохшее за два часа бессмысленного, что, правда никак не отличалось от обычного его времяпрепровождения, сидения в кабинете полотенце, дознаватель Пугало прошелся по этажам РОВД и в результате сел на хвост компании оперов во главе с начальником ОУР[52]майором Балаболко, отправлявшимся бухать на квартиру к старлею Самобытному. Старлей горестно разводил руками и кричал, что у него «из закуси один картофан», но это не смущало перемигивавшихся друг с другом ментов, для которых и этот корнеплод был роскошью в еде.
Распрощавшись с дежурной сменой, сплоченная кучка алкоголиков, тупиц и взяточников поймала попутный микроавтобус и прибыла на место.
Когда все пришли, сели и разлили по стаканам отобранное и изъятое за день спиртное, в захламленную комнатенку торжественно вошел Самобытный, несущий в руках тарелку с одной-единственной вареной картофелиной.
– Я же предупреждал, что у меня один картофан, – грустно сказал старший лейтенант, успевший всего за два года работы в РОВД обрести цирроз печени и начать страдать провалами в памяти.
Для полноты картины следует отметить, что синдром умственной отсталости, по причине которого он не поступил в Политехнический институт, но зато был с распростертыми объятиями принят в питерскую Школу Милиции, обнаружился у него еще в детстве.
– Фигня, прорвемся, – бодро выдохнул Балаболко и все накатили по первой...
Прорвались так, что на следующее утро в тридцать пятом РОВД наблюдалась острая нехватка личного состава.
А к полудню в отдел прибыли сразу трое полковников из Управления собственной безопасности Главка с известием о том, что одна группа районных стражей порядка, возглавляемая капитаном Опоросовым, задержана экипажем вневедомственной охраны при попытке сдать в пункт приема цветных металлов бронзовый памятник Пушкину, свернутый ими с постамента на площади перед Русским музеем.
Вторая же группа, более многочисленная и наглая, с вожаком в лице майора Балаболко, проникла на территорию ликеро-водочного завода «Ливиз», имитируя преследование опасного преступника – бисексуального маньяка, которого изображал дознаватель Палиндромов, и забаррикадировалась там в разливочном цехе, захватив в качестве заложников двух грузчиков из ночной смены. Был вызван ОМОН, но, к счастью, охрана «Ливиза» еще до приезда автоматчиков справилась с оборзевшими налетчиками. Пока несколько невооруженных охранников отвлекали засевших между отключенных конвейров ментов, трое здоровяков из подчиняющейся лично директору завода спецгруппы зашли с тыла и выбили Балаболко и компанию из цеха, облив их водой из пожарных шлангов...
* * *
– Аркаша, тебя Мизинчик, – Ортопед бросил Клюгенштейну свой мобильный телефон «Siemens SL45». – У тебя, блин, труба не отвечает...
– Как не отвечает? – удивился Глюк и проверил свое средство связи. – Блин, разрядилась... Да, Паша, слушаю...
Пока Аркадий болтал с Мизинчиком, Грызлов и Стоматолог проследили, чтобы банкир правильно подписал все бумаги по передаче имущества секретарю Светочке и поставил свою закорючку на платежных документах, отправляя свои семнадцать миллионов долларов и три с половиной миллиона «бакинских» мадам Стульчак на счета ста сорока девяти детских домов по всей России.
Приглашенные в кабинет нотариус и начальник операционного отдела банка вежливо сделали вид, что не замечают обвивавшей Моисея Львовича веревки и того, что у него свободна всего одна рука. Правая, которой он расписывался.
Покончив с формальностями, посетители удалились, а неожиданно разулыбавшийся Глюк повернулся к братанам, подмигнул им и распрощался с Мизинчиком.
– Чего там Паша хочет? – поинтересовался Стоматолог.