Книга Быть бардом непросто - Дарья Ковальская

Кое-где жители Агреля все же пытались привнести в серую бытность романтику и уют. В итоге мостовую выложили разноцветными камнями, а в центре города в обеих скальных породах продолбили две огромные ниши, в недрах которых и таились новые дома и улицы старого города.

Последний штрих, запомнившийся мне в Агреле, — фонари, расположенные вдоль каменных стен, горят неярким, зато вечным голубоватым магическим огнем. Что ж, задумка неплохая — вот только исполнение хромает. По вечерам голубой свет придает и без того бледной коже горожан трупный оттенок; мостовая перестает быть разноцветной и одевается в сотни оттенков синего; да и витрины лавок и магазинов ночью выглядят как-то пугающе.

— Знаешь, — поправляю рюкзак и смотрю на шагающего рядом Аида с гоблином за спиной (тот научился цепляться за плечи и теперь большую часть времени просто висит на «друге»), — мне кажется, что им просто необходим хороший бард.

— С чего бы это вдруг? — скептически смотрит на меня Аид. — У них все есть. Ты хоть в курсе, что Агрель — один из богатейших городов на материке? Через него купцы переправляют товары от портов к внутренним городам королевства.

— Поверь, не в деньгах счастье. Недаром говорят: богатые тоже плачут.

Аид только вздыхает. За вход в Агрель он отдал последние медяки, которые еще у него оставались. И теперь не на что было даже банально поесть и снять комнату.

— Федя хочет туда. — Гоблин уверенно показывает на один из фонтанов, вделанных в нишу в стене.

— Зачем тебе фонтан?

— Федя грязный. Федя хочет пить!

Аид идет к фонтану, спешит, пока гоблин не разревелся и снова не шарахнул его молнией. Иду следом, сунув руки в карманы и жалея о том, что потерял свою гитару в столице. Хорошо, что хоть родовые мечи я могу призвать в любой момент. Обидно было бы их потерять.

— И что теперь? — Аид сидит на бортике и держит гоблина за шкирку, пока тот радостно бултыхается в воде. — Скоро стемнеет, а тут очень сильный ветер — замерзнем, как пить дать.

— Ну хоть от жажды не умрем.

Мою улыбку, равно как и тонкое чувство юмора, не оценили. Чешу ухо и, подумав, забираюсь на бортик фонтана.

— Ты куда?

— Спою. Больше-то я ничего не умею: только петь. Можешь попробовать мне на чем-нибудь аккомпанировать?

— На чем?

— Знал бы — не спрашивал.

— Нет.

— Федя будет собирать деньги! — выныривает из фонтана воодушевленный гоблин.

— Дадим ему мой сапог! — говорит Аид.

Хоть у кого-то проклюнулась умная мысль.

Гоблин хватает сильно измочаленный и давно не пригодный к употреблению сапог, после чего прыгает вниз и настороженно оглядывается по сторонам, намечая первую жертву.

— Итак. Баллада о русалке. Петь буду громко, ты, кстати, можешь хотя бы хлопать в такт.

Меня посылают. Пожимаю плечами и начинаю:

Жил был принц и мечтал о деве,

Но такой, чтоб прекрасней всех,

Чтобы были у девы груди

Больше всех, больше всех, больше всех.

Аид закатывает глаза. Я — бодро продолжаю:

Чтоб глаза как огромные камни.

Но не уголь, янтарь и опал,

А такие, какие мама

Надевала на каждый бал.

Он мечтал о ногах как палки:

Очень длинных, не меньше двух.

Чтобы голос — как у русалки,

Чтобы очень хороший слух.

И при всем при том нестроптива,

Чтобы тапочки сразу несла.

Чтоб была скромна и игрива,

И румяна, нежна и бела.

Десять лет он мечтал о чуде!

Видел деву свою во снах.

А женился на чудо-юде.

Вот такой он, монарший брак.

Зубы черные, косит глазом,

Волос тонкий и только два.

Пятерых вырубает разом.

Королеве Бульгур — ура!

Народ хихикает, но все же неохотно кидает медные монетки гоблину в сапог. Федя не смущается и поступает просто — подходит, протягивает сапог и делает до ужаса жалостливый взгляд. Если сердце слушателя выдерживает — гоблин ощеривает зубы, прижимает уши к спине и тихо, утробно, угрожающе рычит. В итоге дают все. Но большая часть зрителей после такого зрелища старается незаметно смыться куда подальше. Тем более что гоблин моментально забывает, у кого он уже брал мзду, а у кого еще нет.

— Следующая песня! — откидываю прядь, отделившуюся от ирокеза и упавшую на лоб, и жалею, что не успел поставить его как надо.

— Давай! Жги, красава!

Как же меня бодрят эти крики толпы!

— О драконе!

Толпа затихает, вокруг сгущается тишина. Гм, я что-то не то сказал? Хотя… ну откуда здесь дракон? Он в эту щель под названием «город» ни в жисть не протиснется. Надо бы что-то злободневное. Но у меня не так много песен в запасе (не успел толком насочинять). А про цветочки-лютики вряд ли прокатит.

— Лучше про гномов спой!

— Да, давай про гномов!

Так, а их тут любят или ненавидят? Надо соображать быстро — если ошибусь, прибьют, и денег не получим.

— Чтоб им, этим лопатобородым, пусто было!

Понял, не любят. Ну логично: горы рядом, гномы тоже. Дань небось гребут лопатой и за проживание, и за провоз товаров со стороны моря на материк.

— Давай, бард! Пой!

Угу. А как? Прямо здесь что-то сочинить вряд ли смогу. Сощурившись, оглядываю толпу горожан, собравшуюся у старого облупившегося фонтана. Кто-то улыбается, кто-то что-то кричит. Одни смеются, другие разыскивают украденные кошельки, щурятся от пронизывающего ущелье ветра. И среди всей этой толпы то и дело мелькают растрепанные шевелюры уличной ребятни.

— Хорошо!

Все тут же стихают. Покачиваюсь на пятках, наблюдая, как Федя терроризирует толстую даму, требуя денег. Та пытается отбиться, но острые зубы и тихое рычание гоблина способны напугать и бывалых вояк. О, медяк. Но Федя недоволен. Спрашивает: неужели не понравилось? Дают еще два медяка. Федя отстает.

— Я спою вам. Но не о гномах, а о том, что ценю больше всего в этом мире. О красоте.

На меня смотрят как-то странно. Но вроде сильно не шумят. Вот он, мой шанс! Я им докажу, что природа — наше богатство. Они ведь не темные эльфы, так что должны оценить красоту полей и рек, рассвета и заката, гор и холмов… Так, я немного волнуюсь, но в принципе готов. Приступаем.

Когда рано поднимется солнце,

Когда ветер колышет траву,

Когда облако дивно вьется

И ступни холодит о росу,

Выйди в поле, вдохни ароматы,

И понюхай цветочек-другой.