Книга Разлучница - Эллина Наумова

Слышала бы внучатую племянницу Кира Петровна! Ее наука самосохранения в очередной раз была попрана девчонкой. Ручаться перед начальством за незнакомку – крайняя дурость. А уж выгребать все деньги из кошелька и чуть ли не умолять взять не в долг, но без отдачи – преступление против человечности! Разбалуются людишки, если мучиться не будут. Мало Даше школы, где голодранцы постоянно что-нибудь у нее вымогали? И ведь даже на жалость не давили. Смышленые детки из естественного своего зверства чуяли: обеспеченных ровесников надо держать в изгоях, тогда они охотно за всех платят. В университете уже был выбор. Саша явился к Даше и Кире Петровне обсудить будущее. И нищая пенсионерка жестко сказала: «Тебе все равно взятку давать, а то прокатят нашу Дарью на каком-нибудь сочинении! Тебе все равно ее кормить и одевать, раз стипендия крохотная и нерегулярно выдается! Так отправь дочь сразу на платное отделение, к своим». Племянник-капиталист, выслушав наставления дряхлого порождения совка, вернул глаза со лба и подчинился.

Общаться на курсе Даше было невыносимо скучно. Все стоили друг друга. Бесплатники говорили только о том, как слинять в Америку, предварительно украв миллион долларов. Платники спорили, куда круче деть немереные бабки. И лишь к выпускному курсу сложился приемлемый дружеский круг – люди со всех факультетов, отпрыски нашедших себя в бизнесе интеллигентов. Ася так обрадовалась, услышав об этом, что примчалась из Парижа и с напряженным любопытством выслушала умную беседу молодых людей. А после сказала дочери: «Лет двадцать назад вас ни к одному московскому интеллектуальному кружку и близко не подпустили бы за скудость знаний, узость кругозора и неумение мыслить. Правда, тогда ум оттачивали от нечего делать – не всех грел партбилет, не всем светила карьера и застой в мозгах вел только к алкоголизму в самой… м-м-м… нетворческой его форме. А теперь вы, значит, на Москве самые-самые? Жалко город. Впрочем, в Европе и Америке то же. Гуманитарные профессии не кормят, а на то, что не нужно для заработка, времени не хватает ни у кого». Кира Петровна этого уже не застала.

Но чуть раньше, смертельно больная, долдонила: «Босякам только деньги давай. Но они, твари неблагодарные, считают, что им все должны. Чем больше выложишь, тем сильнее будут ненавидеть. Дружить надо с ровней. И то друзья – первые предатели, потому как много про тебя знают. Сама к высшим не карабкайся, пока не позвали, – спихнут. И к низшим не скатывайся, даже если просить будут, – затопчут. И никогда не забывай правды: богатые – дрянь, а бедные еще дряннее».

Даше и теткины уроки впрок не пошли, и Асина безоглядность с годами в ней потускнела. Помогла Варваре от души, а теперь в этой душе чинно раскланивались смутная досада и неясная грусть. И раздражали именно своей бесформенностью. Почему-то вспомнилось, как Варвара, рассказывая о семейных горестях, задавая вопросы об агентстве, отказываясь от денег, пряча их в карман, благодаря за все, зыркала по сторонам, будто ловила реакцию окружающих на происходящее. А для Даши тогда никого и ничего вокруг не существовало. Нет, не была она по натуре Дедом Морозом, который сначала должен поведать, как трудно добирался до места, потом заставить ребенка отработать подарок стишком или песенкой и уж затем наконец отдать заветную коробку под аплодисменты пьяненьких взрослых. Она посмотрела на свои богато инкрустированные часы. Снова подумала о матери, которая никак не могла взять в толк, почему бриллиантами теперь называют отделочную алмазную крошку. Чтобы польстить массовому потребителю? Ужин с Варварой, оказывается, длился всего сорок минут. И в восемь тридцать Даша, бросив на тумбочку сумку и не переодевшись, надела на Мотю шлейку. Дождь давно кончился, беспокойный ветерок подсушил асфальт. Не было причин лишать старушку выгула.

Кошка смирно, но независимо восседала на руках, пока хозяйка миновала некогда приятный, а ныне и невидимый из-за разномастных машин дворик и перешла неширокую улочку. Тут Мотя узрела юную траву газона и завозилась.

– Не нравится мне, когда ты лакомишься возле проезжей части, – вздохнула Даша, – но будем считать, что эта зелень еще не успела впитать всю городскую мерзость.

Не дожидаясь помощи, Мотя все еще грациозно спрыгнула на мягкую землю. Минуты через две из стеклянных затемненных дверей частной женской консультации напротив показалась брюнетка лет двадцати пяти. Она была тонка, ухоженна, симпатична. Казалось, ясно, зачем вышла на крыльцо. Но вместо того чтобы, как водится, достать сигарету из кармана белого, отделанного голубым кантом халатика и мечтательно затянуться, агрессивно напустилась на Дашу:

– Сколько это будет продолжаться? Я тысячу раз вам говорила, чтобы не пускали сюда животное гадить!

Уличенная нарушительница даже не оторопела, сразу возмутилась:

– Девушка, не лгите, я вас впервые вижу и слышу. И одна в округе гуляю с сиамской кошкой, так что перепутать ни с кем вы меня не могли. Мотя – существо избалованное и весьма пожилое. Она ходит только в свой лоток с наполнителем из вермонтской глины. Кошки вообще не справляют нужду на меже, разделяющей транспорт и пешеходов. Они находят укромные места для интимных дел. Просто она соблазнилась майской травой. Много не съест, не волнуйтесь.

Но мир, вероятно, чувствовал, что Даша сегодня как идиотка помогает ближнему. И всех недовольных жизнью страстно тянуло вызвериться на благодетельницу. Особа в белом не унялась:

– Вот и сажайте вашей принцессе дома зелень!

– Так, прошу, дышите глубже, умерьте пыл и сбавьте тон. Я сажаю ей пшеницу и овес. Но она – животное, ее тянет на природу.

– А я человек, между прочим! И сеяла эту траву, и поливала, и полола не для того, чтобы всякие наполняли ее своим дерьмом.

– Знаете, когда вы вышли в этой униформе, я решила – врач. Или медсестра. Когда начали истерить, подумала – регистратор. Бывает, нервы не выдерживают долгого сидения и искусственной приветливости. Но девушка, ответственная за квадратный метр газона? Кто вы, маска? Санитарка, которой в нагрузку поручили озеленение? – азартно допытывалась разозленная хозяйка оскорбленной Моти.

– А ну вас! – сдавленно крикнула девица, рванула дверь и шагнула в вестибюль, как в пропасть.

Даша подхватила кошку и направилась следом. Выверенный интерьер, охранники, тактично отгороженные ширмой, и выпустившая пар регистратор, успевшая встать за свою стойку.

– Позовите, пожалуйста, главного врача или кто тут у вас начальствует, – сказала Даша.

– Никого нет, поздно уже, – отрезала скандалистка. – Через десять минут закрываемся.

– Так вот почему вы так разошлись! Я подожду. Обычно в дорогих медучреждениях руководители уходят последними.

Видимо, они не только замыкают исход подчиненных, но еще и наблюдают в офисе на мониторе, что творится во вверенном пространстве. Не прошло и минуты, как в дальнем конце широкого коридора распахнулась дверь и к Даше устремился прекрасно одетый улыбчивый мужчина средних лет. А из ближайшего кабинета выплыла роскошная женщина в сопровождении усталого, но чем-то довольного врача и притормозила в откровенной жажде развлечения. Из-за ширмы запоздало показался охранник. Начальственный лик выразил замешательство. Даша улыбнулась и ознакомила собравшихся господ с претензиями, только что высказанными ей во всю ивановскую. Закончила бодро: