Книга Повелитель бурь - Андрей Воронин

Там, в укромной, незащищенной впадинке, виднелся преизрядный синяк неприятного багрового оттенка, и посреди этого синяка чернели предательские точки — закупоренные корочками запекшейся крови отверстия, оставленные иглой для внутривенных инъекций.

* * *

Гроза бушевала где-то высоко в горах, давая о себе знать только редкими бледными вспышками молний на фиолетовом фоне неба да невнятным ворчанием далекого грома. Там, наверху, наверняка хлестал ливень, а здесь, над турбазой, небо было бледно-серым, и по нему время от времени проплывали рваные клочья дождевых облаков. Из них периодически сеялся мелкий занудливый дождик — шуршал по шиферу двускатных крыш, тихонько бормотал в водостоках, шептался в траве, каплями сползал по оконным стеклам, оставляя на них извилистые дорожки. В крытом загоне, изредка переступая ногами, скучали над кормушками лошади. Оттуда доносилось звучное фырканье, хрупанье, перестук копыт; заглушая эти звуки, бренчала плохо настроенная гитара — собравшись на веранде одного из домиков, туристы нестройным хором, но с большим чувством пели походные песни в ожидании погоды.

Слушая хоровые завывания про «солнышко лесное», Глеб начинал жалеть, что поддался на уговоры и дал затащить себя в это гиблое место. Впрочем, здесь действительно было сказочно красиво, а что до погоды, так в течение всей последней недели она оставалась одинаковой — что здесь, что внизу, на побережье. Ну а туристы… Поразмыслив, Слепой пришел к выводу, что туристы все-таки лучше курортников — хотя бы тем, что их меньше. Если бы не эти песни под гитару, их можно было бы вообще не замечать.

К неоспоримым плюсам пребывания здесь, а не у моря, относилось также присутствие неунывающего Арчила Гургенидзе, который буквально расшибался в лепешку, стараясь услужить дорогим гостям и при этом ухитряясь быть ненавязчивым. Он ужасно переживал, когда испортилась погода, и многословно извинялся перед Ириной и Глебом. В целом они беззаботно проводили время, а бесконечно возникавшие в поле их зрения туристы были просто неизбежным злом. В минуты раздражения Глебу начинало казаться, что на планете развелось чересчур много народа, так что спастись от посторонних, наверное, уже не удастся даже на верхушке заброшенного маяка.

Они с Ириной много гуляли по окрестностям — и верхом, и пешком. Первое время Арчил старался сопровождать их, опасаясь, что они заблудятся в горах, но потом успокоился и занялся своими прямыми обязанностями, убедившись, что его командир по-прежнему помнит, как вести себя среди скал и ущелий.

Время близилось к полудню, хотя из-за серых туч, скрывших вершины гор, казалось, будто вот-вот наступит вечер. Глеб спешился у загона, набросил поводья на перекладину ограды и помог Ирине слезть с мокрого седла. «Взорвется в небе самолет, сгорит автомобиль, и лишь турист везде пройдет, глотая пыль», — доносилась со стороны веранды веселая разноголосица. Сиверов поморщился: эта песенка показалась ему немного странной еще в те далекие времена, когда он услышал ее впервые. В ту пору никто и слыхом не слыхал о террористических актах, а теперь развеселая мелодия в сочетании с подобными словами звучала кощунственно. «Традиция, — подумал Слепой. — Святое дело — традиция! Песня старая, обкатанная несколькими поколениями туристов-гитаристов, и скажи им сейчас, что в наше время она звучит как гимн мусульманских камикадзе, ребята наверняка удивятся и даже обидятся».

— Потонет в море пароход, состав с путей сойдет, и лишь турист идет вперед, поскольку он урод, — не удержавшись, пробормотал Глеб, дергая намокшую, жесткую, как дерево, подпругу.

— Старый ворчун, — сказала Ирина. — Людям весело, а ты недоволен.

— А чему радоваться? — поинтересовался Глеб, снимая с лошадиной спины мокрое седло.

— Как это — чему? — удивилась Ирина. — Людям весело без водки, это ли не повод для радости?

Слепой пожал плечами, взгромоздил седло на коновязь и принялся расседлывать вторую лошадь.

— Не знаю, — ответил он из-под лошадиного брюха. — Я не нарколог и не постовой милиционер, так что мне трудно об этом судить. Например, с точки зрения производителей спиртных напитков в таком веселье нет ничего хорошего.

— Ну эти-то внакладе не останутся! — воскликнула Ирина. — А с чего это ты о них так беспокоишься? Неужто Потапчук в свободное время разводит в гараже технический спирт водой и развозит поддельную водку по торговым точкам на служебном автомобиле?

— Тише, тише! Зачем же разглашать государственные секреты? Это строго между нами, договорились? — обратился он к лошадям и снова повернулся к Ирине. — Ты в душ?

— Ага.

— Ну давай. А я найду Арчила, расскажу ему про ручей.

Необыкновенно чистый ручей, питавший водой не только турбазу, но и несколько расположенных ниже селений, был местной достопримечательностью. Он брал начало в горном озере — действительно кристально чистом и необыкновенно красивом. Говорливый Арчил ни капельки не врал, превознося красоты этого водоема и утверждая, что в нем страшно купаться. Купаться действительно было страшно: бездонный провал в скалах был до краев заполнен такой ледяной водой, что соваться в нее было равносильно самоубийству. Малейшая судорога привела бы к неминуемой гибели, поскольку дно в озере действительно отсутствовало — во всяком случае, нащупать ею никому до сих пор не удалось.

От базы до ручья было чуть больше километра. Здесь, на берегу, был сооружен примитивный водозабор, из которого вода по трубам подавалась на турбазу — точнее, в установленную на столбах двухтонную емкость, откуда она поступала в водопроводные краны и питьевые фонтанчики. Никакой нужды в столь сложном способе получения воды не было, и причиной сооружения этого, с позволения сказать, водопровода послужило желание прежней администрации турбазы, во-первых, освоить бюджетные средства, а во-вторых, успокоить некоторых излишне цивилизованных туристов. Они, видите ли, никак не могли понять, как это можно пить воду прямо из ручья, не прогнав ее предварительно по ржавым трубам и не выдержав несколько суток в не менее ржавой бочке. Единственным достоинством этого водопровода была предельная простота устройства, благодаря которой он безотказно функционировал на протяжении нескольких десятков лет.

Ирина и Глеб любили гулять вдоль ручья — это был один из самых живописных маршрутов. Сегодня прогулка оказалась испорченной, поскольку выяснилось, что ручей пересох. По каменистому дну, извиваясь между мокрыми валунами, текла тоненькая струйка дождевой воды, и это было все. На турбазе этого до сих пор не заметили благодаря двухтонному запасу воды и тому обстоятельству, что в дождь гораздо меньше хочется пить. Тем не менее, Глеб не на шутку встревожился. Действительно, пересохший ручей выглядел крайне загадочно, особенно если учесть, что в горах уже целую неделю гремели грозы и шумели едва ли не тропические ливни. Еще позавчера вода в ручье заметно поднялась, норовя выйти из берегов, а сегодня…

Он отыскал Арчила в комнате. Задрав ноги в ботинках на спинку кровати, тот сладко спал, оглашая помещение заливистым храпом абсолютно здорового человека, которому не о чем волноваться. Можно было подумать, что всю ночь он бродил по горам или разгружал вагоны с цементом. Глеб, однако, точно знал, что это не так: они с Ириной жили в соседнем домике, и храп Арчила Вахтанговича всю ночь долетал до них через открытую форточку, временами перекрывая далекие громовые раскаты. Поэтому Сиверов не стал деликатничать и, остановившись на пороге, во всю глотку гаркнул: