Книга Интимная жизнь элиты - Евгений Осипович Белянкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди ребят только Егор мог сносно стоять на лыжах. А Гриша – типичный «чайник», для которого лыжи разве только как самоутверждение. На трассе Джеймс это сразу понял и от души смеялся над детской неуклюжестью взрослеющего юноши.
Первый день в горах закончился быстро. После небольшого отдыха все были приглашены к Джеймсу на виллу. Выпив немного шнапса, развеселились. И Джеймс захотел стриптиза. Ася позволила себе такую роскошь…
Джеймс забыл, что он премьер, и вел себя, как никогда, смело, раскрепощенно и требовательно. Правда, он выпил немало. А это на него подействовало…
Свободно лаская смуглое обнаженное тело Гриши, пил шнапс с живота Аси, требуя, чтобы она в это время делала приятное Егору…
У Егора была с собой борсетка. В ней встроена видеокамера размером с авторучку…
…Вернувшись в гостиницу, прежде всего рассматривали видеорезультаты. Они оказались качественными.
Егор был доволен. А будучи довольным, он всегда подковыривал Гришу.
– Ты у нас секс-бомба. Тебя можно показывать во французских клубах за франки.
Гриша сердился и бросался в Егора чем ни попадя. Егор увертывался и просил Асю успокоить «свое дитя».
Та всегда была на стороне Гриши.
– Егор – ты язва!
Премьер катался на лыжах только до обеда. Потом отдыхал. Никто его не видел в городских ресторанах или в ночных клубах, куда собиралась приезжающая знать. В местных газетах по-прежнему ни строчки. Но если уж вездесущие журналисты не заметили этой персоны, то действительно приехал он инкогнито.
Егору это по душе. Все складывалось по-братышевски. Впрочем, наставник вскоре после их отъезда вылетел в Москву и теперь гулял по Тверской или по Тверскому бульвару…
Итак, премьер отдыхал после обеда и пил отменное тирольское пиво с сосисками, которые всегда подавались в любом маленьком кафе.
Посвежевший после ванны, он приглашал своих друзей и, прежде чем начаться сексу, которому он отдавался с упоением, «раскручивался»…
На этот раз неожиданно для всех он появился в женских панталонах с кружевной отделкой. Покрутился, повертелся, это сейчас кружева – атрибут женского белья. Но в Средние века весьма распространенный элемент мужской одежды…
– Я мечтаю, – заявил Джеймс, – о возрождении мужского белья с кружевной отделкой. Женщины и так всем завладели. Необходимо, чтобы они по совести поделились с мужчиной…
После подиума был секс. И Джеймс хотел много секса.
Гриша вел себя как баловень судьбы. Он был небрежен с Джеймсом и даже позволял колкости в его адрес…
Как-то Алекс Адер отозвал Егора и сказал ему, что нужно поговорить. Егор подумал, что речь пойдет о несносном поведении Гриши. Впрочем, оно так и получилось. Алекс Адер немного помялся и сказал, что его патрон от Гриши без ума и что иногда он хотел бы с ним встречаться отдельно…
– Это любовь… Большая любовь серьезного человека к нежному пажу, – заметил Алекс Адер. – Джеймс находится в бальзаковском возрасте. За годы жесткой борьбы за власть он заплатил дефицитом интима. Я понимаю моего патрона. Ему так хочется скорейшего омоложения… Годы ведь уходят!
Егор ничего другого не ожидал. Но он выторговал свое присутствие, думая о том, что будет великолепная съемка…
Глава 35
После веселенького отпуска английский премьер вернулся домой. Ребята еще задерживались в Инсбруке. Все складывалось в их пользу. Через два дня Гришу проводили в Лондон, а Егор с Асей отправились сначала в Вену, а затем в заветную Москву.
В альпийской хижине они напоследок выпили глинтвейна и, послушав тирольскую гармошку и гитару, пошли прощаться по городку.
Говорили о Москве.
– Я ведь никогда не была в русской столице, – оживленно говорила Ася. – Даже не знаю, что буду там делать?
– Учиться, – спокойно решил за нее Егор. – Из тебя вышел бы прекрасный переводчик…
– Не знаю. Иногда думается, что я в Москве не приживусь. Ведь я там чужая, никому не нужная.
– А в Лондоне ты кому-то нужна? В Лондон тебе обратного пути нет. Да и зачем этот путь? Торговать телом?..
Ася скисла. Под ресницами выступили слезы.
– Я хотела бы сказать тебе правду.
– Какую?
– Дай слово, что не будешь смеяться.
– Слово.
Ася нерешительно постояла и вдруг порывисто бросилась на шею к Егору.
– Что с тобою, Ася?
– Я люблю тебя, Егор!
Егор закусил губу. Вот этого он не ожидал…
– Ну и что будем делать дальше? Жениться?
– Не знаю. Ты не женишься. Но я хочу быть с тобою. Не бросай меня. Без тебя я все равно погибну.
Егор и Ася выехали в Вену, где их ждали в посольстве. Билеты на Москву были закуплены, и только оставалось подождать день вылета.
Получил Егор здесь и весточку от Братышева:
«Не волнуйся. Дома у тебя все хорошо. Шлет тебе привет Даша».
Егор Дашу не забыл. Он не раз вспоминал ее курносое личико и свою последнюю прогулку по Тверскому.
Невольно посмотрев на Асю, Егор подумал:
«Ее можно устроить в нашу систему. К тому же она выдержала испытание на прочность…»
Глава 36
Максиму было все немило. Он тоскливо сидел в посольстве. Все провалилось, и он теперь, собственно, здесь был никому не нужен. Посол, да и посольские работники, посматривали на него косо: молод, зелен – чего от него было ждать?
Да, обидно за себя. Как он легко купился и попался на удочку принца. Ведь читал, предупреждали о коварности африканской элиты. Поверил в дружбу, которая, впрочем, основывалась на московском собутыльничестве…
За дни, проведенные в одиночестве, Максим пережил много неприятных минут. Правда, посол относился к нему с некоторым пониманием и даже давал кое-какие небольшие задания, чтобы он уж совсем-то не сидел без дела. Дипломаты знали, куда приводит такое безделье.
Шло не к лучшему. Проекты, о которых он так мечтал и так ими гордился, вдруг оказались никчемными, да и договор с Союзом о специалистах по разведке урана повис в воздухе…
Альберт Исмагилов первым доложил ему об этом. «Он мне завидовал с первого дня, – думал Максим, – словно я ему перешел дорогу… Конечно, он здесь главный специалист по всем африканским вопросам…»
Да, он, Максим, чувствовал его недружелюбие, но не обращал на него никакого внимания. Исмагилов здесь давно, он – недавно. Исмагилов изучил все повадки двора, а он? Что он знал о принце, кроме того, что узнал в эти месяцы…
Максим думал о том, что Москва его отзовет как неспособного…
Он не хотел возвращаться в Москву
