Книга Завещание крестоносца - Наталья Николаевна Александрова

слышала, как искавшие ее бандиты говорили: «Только она может найти это…» И вот сейчас господин Левантович говорит почти то же самое: «Покажите мне его».

Случайно ли такое совпадение?

Впрочем, Алена не имела ни малейшего понятия, о чем говорили те два бандита, а вот что имел в виду Левантович, догадывалась. Тем более что профессор тут же подтвердил ее догадку:

— Где та рукопись, о которой вы говорили по телефону?

— Ну, рукопись — это громко сказано. Всего лишь записка… всего несколько слов…

С этими словами Алена передала Левантовичу кусочек папиросной бумаги со странной надписью на неизвестном языке.

Профессор вцепился в этот клочок, как коршун. Нет, вовсе не как коршун — он держал странный листок с такой нежностью и бережностью, как будто это был его персональный пропуск в профессорский рай.

Оглядев бумажку вдоль и поперек, с лицевой и оборотной стороны, профессор неожиданно пустился в пляс.

Такого Алена никогда не видела! Пляшущий профессор, пляшущий специалист по мертвым и полумертвым языкам! Профессор отплясывал какой-то дикий, ни на что не похожий танец — возможно, так танцевали в Древнем Египте или в Вавилоне. Или в какой-нибудь дикой африканской стране.

Правда, Левантович быстро осознал недопустимость такого поведения в его возрасте и общественном положении, покраснел и прекратил плясать. Откашлявшись с самым смущенным видом, он повернулся к Алене и спросил дрожащим от волнения голосом:

— Аленочка, вы даже не представляете, что это такое! Вы не представляете, что вы нашли!

— Действительно, не представляю, — охотно согласилась с ним девушка, — но надеюсь, что вы мне объясните. Причем желательно — в доступной мне форме, без употребления ужасных лингвистических терминов вроде редуцирования и коннотации.

— Постараюсь… — неуверенно проговорил Левантович, — только сначала один, очень важный вопрос. Где вы это нашли и есть ли там еще что-нибудь подобное?

— Ну, это уже не один, а целых два вопроса. Но я вам на них, так и быть, отвечу. Этот листок я нашла на даче своего дальнего родственника, и больше ничего подобного там не было.

— На даче вашего родственника? — воскликнул профессор. — А не могли бы вы познакомить меня с этим вашим родственником?

— Вот этого, к сожалению, никак не могу. При всем моем желании. Этот мой родственник скончался, почему я и попала к нему на дачу — он оставил ее мне в наследство… вернее, это даже не дача, а просто старый загородный дом, где мой двоюродный или какой-то там дядя проживал круглый год.

— А вы уверены, что в том доме больше нет никаких других надписей на этом языке?

— Не знаю, — Алена пожала плечами, — я еще не все там тщательно обследовала.

— Так обследуйте все! — взмолился профессор. — Обследуйте все и, если найдете еще что-нибудь подобное — принесите мне! И вот еще что… этот ваш родственник — как его звали?

— Николай Михайлович.

— А полностью, полностью?

— Николай Михайлович Бодуэн де Кортне.

— Ну конечно! — воскликнул профессор, вскинув руки к потолку. — Ну конечно, так я и знал!

Алена испугалась, что Левантович снова примется плясать, и поспешила отвлечь его конкретным вопросом:

— Так все же, что это за записка? — Она попыталась опустить своего собеседника с небес на землю. — Что в ней говорится? И для начала — на каком языке она написана? На латыни? На греческом?

— Да, для начала… — протянул профессор Левантович, потирая руки, — вот именно, для начала… Для начала, деточка, эта записка написана не на латыни, и уж тем более, не на греческом. Она написана на языке лингва-франка.

— На каком? — переспросила Алена. — В жизни не слышала о таком языке!

— Ничего удивительного, — кивнул профессор, — но не считайте себя из-за этого невеждой. Об этом языке не слышали и многие дипломированные лингвисты. Тем более — о первом лингва-франка, а это, несомненно, именно он!

— Еще не легче! — воскликнула Алена. — Так этих языков еще и несколько? Раз есть первый, значит, есть как минимум еще и второй? А может, и третий?

— И третий, и четвертый, и десятый… их вообще множество, но тот, что на вашей записке, — первый, или истинный лингва-франка! У меня нет в этом сомнений!

— Объясните! — взмолилась Алена. — Ничего не понимаю!

— Объясню, деточка, охотно объясню! В мире всегда были и есть такие регионы, где рядом, бок о бок, живут народы, говорящие на разных языках. Самый простой пример — бывший Советский Союз, где тесно общались представители пятнадцати союзных республик и сотни других народов. Им нужен был какой-то общий язык, чтобы житель Тбилиси мог спросить дорогу в Таллине, а бурят или калмык уверенно чувствовал себя в Молдавии или Казахстане. И таким языком межнационального общения в Советском Союзе был русский…

— При чем тут это? — перебила его Алена. — Про язык межнационального общения я знаю, в школе объясняли.

— Ну да, в Советском Союзе это был русский язык, в бывшей Британской империи — английский, в значительной части мусульманской Азии — арабский… на огромной территории Римской империи таким языком, разумеется, была латынь. Причем на ней разговаривали еще долго после того, как империя была разрушена. Да и сейчас многие народы так называемой романской языковой группы говорят на языках, родственных языку древних римлян. Румыны — так те прямо называют себя римлянами: румын — значит римлянин.

— Кажется, вы отвлеклись!

— Действительно… в общем, такие языки, на которых общаются между собой представители разных народов, лингвисты называют лингва-франка. У таких языков есть общие черты, как правило, они немного отличаются от исходного варианта в сторону упрощения…

— Все равно я не понимаю, какое отношение это имеет к моей записке! Уж она-то точно написана не по-русски и не по-английски! Эти языки я худо-бедно знаю.

— Разумеется. Эта записка, как я уже сказал, написана на первом, или истинном лингва-франка. Этот язык возник в Средние века, во времена Крестовых походов, на нем разговаривали рыцари — тамплиеры. Слышали о таких?

— Что-то слышала… кажется, их всех потом казнили по приказу французского короля.

— Ну да, орден тамплиеров, или храмовников, действительно был разгромлен в начале четырнадцатого века по приказу короля Франции Филиппа