Книга Учитель из Юрюзани - Леонид Николаевич Сурин

колхозную морковь.

КАМЕНЬ САЛАВАТА

Сосновый лес, выстроившийся точно молчаливый страж по берегу реки, огласился бодрой пионерской песней. Это второй и первый отряды возвращались в лагерь из большого военизированного похода. Береговые заросли кустарника возле высокой скалы раздвинулись и оттуда выскочил Сергей Свистунов в белой рубашке-безрукавке, синих спортивных брюках и красном галстуке. Следом за ним показалось румяное и потное лицо Виктора Гажалы. За Виктором, словно медведь, продирался сквозь чащу Женя Березовский, пионер первого отряда, здоровый парень, ростом на целую голову выше и Сергея и Виктора. Каждую секунду заросли кустарника, словно нехотя, раздвигались и выпускали из цепких объятий все новых и новых пионеров. Сергей Свистунов задрал голову вверх и, посмотрев на вершину скалы, где в узкой расщелине, каким-то чудом уцепившись корнями за щепотку земли, росли две березки, с восхищением воскликнул:

— Ого! Высокая!..

С высоты сорока метров скала отвесно, почти без всяких выступов обрывалась в реку; зеленоватая поверхность воды медленно колыхалась под ней, отражая, как в зеркале, всю скалу от подножия до самого верха, где прицепились березки.

Рядом со скалой, отделенный от нее небольшим промежутком, таким узким, что в него не протиснулся бы и Сева Щукин, самый худенький в отряде, лежал гигантский камень в два-три человеческих роста. Передним концом своим он, как и соседняя скала, круто обрывался в реку; задняя стенка была пологой и походила на лесенку.

Сережа тотчас же забрался по этим ступенькам наверх и замер от восхищения.

— Ребята! Витя, Женька, лезьте сюда, тут наверху вроде скамейки. Сидеть можно. А как красиво здесь! — Витя и Женя стали карабкаться на камень. Выбрался на песчаную полоску берега и Сева Щукин и зажмурился от яркого блеска реки на дальнем перекате. Вышли на берег три мальчика из первого отряда; потом в кустах замелькали белые рубашки и красные галстуки еще двух десятков пионеров, и, наконец, пыхтя и отдуваясь, выкатился толстенький Илья, а следом за ним — вожатый Юра и старшая пионервожатая Мария Александровна с огромным букетом цветов. Они замыкали шествие.

— А ведь это не простой камень, ребята, совсем не простой.

— А какой же? — всполошились пионеры и обступили вожатого.

— Я знаю, — закричал Сева, — это какой-нибудь ценный минерал. Да?

— Нет, Сева. Это — обыкновенный гранит, который здесь часто встречается.

— А почему же это не простой камень, Юрий Константинович? — заинтересовалась старшая вожатая.

— Это — камень Салавата, как называют его старики. Здесь около двухсот лет назад часто бывал народный башкирский герой и поэт Салават Юлаев, о котором народ сложил много песен. Слыхали о нем?

— Слыхали, — закричали ребята. — Он вместе с Пугачевым воевал против помещиков и царицы Екатерины.

— Верно, — подтвердил Юра.

Все стали внимательно рассматривать серую глыбу гранита, которая приобрела в глазах ребят теперь совершенно новое значение и заинтересовала их, как отголосок далекого исторического прошлого.

— Хорошо бы нам поподробнее узнать об этом камне… — мечтательно проговорил любознательный Сева.

— Узнать можно, — сказал вожатый, — здесь неподалеку в избушке старик-башкир живет, углежог он, дерево на уголь пережигает. Сходим к нему — он нам все об этом камне и расскажет. Только не сейчас, а как-нибудь на-днях. Сейчас нам нужно в лагерь торопиться.

Сильный порыв ветра чуть не сорвал с него кепку. Юра с тревогой взглянул на небо. Большая черная туча, которая только что виднелась над лесом, когда отряды вышли к реке, теперь заняла полнеба. Первые молнии прочертили в воздухе над горизонтом замысловатые зигзаги, и, глухо рокоча, над лесом прогромыхал гром.

В голубых глазах старшей вожатой мелькнуло беспокойство.

— Гроза надвигается, ребята, — сказала она. — Нужно скорее добираться до лагеря…

— Не успеем, — проговорил Юра, нагнув голову под порывом ветра и удерживая кепку рукой. — Нам еще километров пять до лагеря идти, да на лодках переправляться. Промокнем до нитки.

— Что же будем делать, Юра?

— Пойдем в гости к Загиру, избушка его недалеко. Отряды, по одному стройся! Мария Александровна, последите, чтобы никто не отстал. Я буду показывать дорогу.

Едва мальчики добежали до низенькой, покосившейся и едва заметной среди кустов боярышника избушки, крупные, тяжелые капли забарабанили по листьям, а через минуту дождь хлынул как из ведра. Старик-башкир, сидевший на пороге с коротенькой трубочкой в зубах, завидев пионеров, поднялся и гостеприимно распахнул почерневшую от времени и непогоды дверь. У него была белая, клинышком бородка, коричневое лицо, изборожденное морщинами, и водянистые старческие глаза; но когда он, как давнему знакомому, улыбнулся Юре, меж потрескавшихся губ ослепительно блеснули белые и крепкие, как у юноши, зубы.

— Здравствуй, Загир! — приветствовал его вожатый.

— Здравствуй, здравствуй, — сказал старик и тут же покачал маленькой головой. — Ай-яй-яй. Еще немного и мал-мала мочил бы всех…

— А мы не сахарные, дедушка, не растаяли бы, — весело отозвались ребята.

Заполнив до отказа тесную избушку, разместившись на нарах, на скамейке и просто на полу, они чувствовали теперь себя в безопасности и со смехом вспоминали, как спасались бегством от грозы.

— Дедушка, мы в поход ходили, — затараторил Сева. — А сейчас камень видели, большой-пребольшой. Наш вожатый говорит, что это камень Салавата. Верно, дедушка?

— Ваш вожатый правду говорит, — кивнул старик и заметно оживился.

— Дедушка Загир, а вы знаете, почему камень так зовут? — спросил Витька.

— Знаю, мальчик. Что народ говорит, то и я знаю…

— Дедушка, расскажите, что народ говорит, — сразу попросило несколько голосов.

— Расскажу, — охотно согласился старик.

В глазах старика блеснул живой огонек, и было видно, что просьба эта доставила ему большое удовольствие.

— Расскажу. Пока дождь идет, спешить некуда.

Он говорил по-русски с едва заметным акцентом. Усевшись на полу перед чугунной печуркой, он подбросил в камелек сухих сосновых веток, и они вспыхнули, озарив темное лицо его неверным, колеблющимся светом. За стенами избушки грохотал гром, яркие вспышки молний проникали даже сквозь маленькое окошечко на закопченные стены; шумел дождь. А в избушке было уютно, пахло смолой, кожей, сухим углем.

Старик полузакрыл глаза и, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, заговорил протяжным, как степная песня, голосом:

— «Много-много лет назад в юрте Юлая родился Салават. Юношей был он прекрасен, как молодой месяц, быстр и ловок, как лесной олень, и смел, как горный орел. Не одна башкирская красавица с надеждой ловила его взор, но мало прельщали Салавата аульные красавицы. Больше всего на свете любил он своего коня, тугой лук да еще песни, складывать которые был великий мастер.

Салават был еще ребенком, когда на башкирскую землю пришла беда. Жадные до наживы русские купцы захватили земли башкир, объявили своими их леса. Плакал от горя седой поэт Мурадым, когда пел