Книга Становление спецслужб советского государства. 1917–1941 гг. - Николай Николаевич Лузан

в тюрьму и там будут раскручивать через агентуру.

— Я готов и к этому, Сергей Михайлович. В одной уже сидел, у генерала Шкуро, живой до сих пор.

— Живи хоть сто лет, Павел.

— Сто лет?! Ну уж нет! — воскликнул Павел, на его лице появилась и исчезла лукавая улыбка, он со всей серьезностью сказал: — Когда это вдруг случится, то я бы хотел, чтобы на моей могиле произнесли: «На девяносто девятом году жизни от нас безвременно ушел…»

— Ха-ха, — дружный хохот сотряс стены.

И когда он стих, Шпигельглаз, согнав улыбку с лица, заметил:

— Длину жизни нам отмеряют там, — и ткнул указательным палец вверх, затем прокашлялся и продолжил: — Я имею в виду в нашей партии. А вот ширину своей жизни каждый из нас определяет сам.

— Хорошо сказано, — признал Павел и поинтересовался: — А кому это высказывание принадлежит?

— Уже не важно. Сегодня для тебя важнее поскорее вжиться в роль племянника Лебедя. Но не сегодняшнего Лебедя, а того, кто проливал безвинную кровь на Украине. Разбейся в лепешку, но стань своим для Коновальца. Да, и не забывай про Мельника, он еще тот жук и работает на абвер.

— Постараюсь, Сергей Михайлович! Говорят, что из меня вышел бы хороший артист.

— Слов нет, артистическими талантами ты не обделен. Но сцена, на которой тебе предстоит играть, антрактом может и не закончиться.

— Я все понимаю, Сергей Михайлович. Свой выбор я сделал еще в 1918 году и от него не отступлю. Задание будет выполнено! — заверил Павел.

— Его надо не просто выполнить, а выполнить с максимальным для нас результатом. В чем он состоит, это тебе понятно?

— В том, чтобы проникнуть в верхушку ОУН и знать ее планы.

— Это минимум. А чтобы добиться большего, ты должен чувствовать бег времени и то, как в нем преломляется националистическая идея в сознании ее носителей. Ты должен понять, во что она выльется завтра, послезавтра.

— Преломляется? В каком это смысле, Сергей Михайлович?

— Начнем издалека. Возьмем Коновальца, Мельника и их ближайшее окружение. Кто они такие?

— Ярые враги советской власти! — без тени сомнений заявил Павел.

— Бесспорно! Важнее другое, надо понять, как они ими стали, что ими движет? И здесь обнаружатся любопытные подробности.

— Какие? В чем?

— Вспомни, что в Гражданскую войну происходило на Украине?

— Сплошная махновщина. Каждый мнил себя Наполеоном!

— С Наполеоном ты хватил. Банальные лавочники, не моргнув глазом, они продавались то Петлюре, то Скоропадскому, то немчуре. Коновалец оказался самым дальновидным среди этих гетманов на час. Он быстро смекнул, что Украина может стать ходовым товаром как для поляков, так и для немцев, и успешно торгует ею.

— С этим ясно. Мне другое не совсем понятно, Сергей Михайлович?

— Что именно?

— Вот вы сказали, надо чувствовать бег времени и то, как в нем преломляется националистическая идея. Что вы под этим подразумеваете? — допытывался Павел.

— Только то, что для Коновальца националистическая идея — это не более, чем бизнес. А вот для тех, кто идет ему на смену, она становится смыслом жизни, — пояснил Шпигельглаз.

— Вы имеете в виду Бандеру, Шухевича и Стецько?

— Да. За националистическую, фашистскую Украину они уже сегодня готовы умирать.

— То есть если победят бандеровцы, то наша борьба с ними будет борьбой не на жизнь, а на смерть.

— Да! Она станет борьбой идей. И здесь кроется главная опасность для нас. Если идеи местечкового галицийского национализма овладеют умами людей, то они станут грозной силой.

— Это же что получается? Они как наши коммунистические идеи станут… — у Павла больше не нашлось слов.

— Вряд ли. Но они попортят нам немало крови. И причина в том, что их поддерживает католическая церковь. Поэтому, Павел, внимательно вникни в историю галицийского национализма, дойди до его сути, чтобы успешно выполнить задание, — закончил Шпигельглаз очередной урок в школе выживания и передал папку с документами о деятельности ОУН.

Позже Павел Анатольевич с глубокой благодарностью вспоминал о той помощи, что ему оказал Шпигельглаз при подготовке к операции по внедрению в окружение Коновальца:

«…Исключительно полезными для меня были встречи с заместителем начальника Иностранного отдела ОГПУ — НКВД Шпигельглазом…» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 22).

После ухода Шпигельглаза Павел с головой погрузился в подборку материалов по ОУН, это были не только оперативные материалы: сообщения агентуры, спецдонесения, аналитические справки, а и собственно идеологические и пропагандистские материалы ОУН. И чем больше он вчитывался в них, тем все больше находил подтверждений тому, что человеконенавистническая идея о превосходстве одной нации, украинской над другими, возникла и получила идеологическое обоснование в Галиции гораздо раньше, чем в Италии и в Германии.

Галицийский национализм, ставший питательной средой для украинского неонацизма, зародился в конце XIX века в утробе разлагавшейся Австро-Венгерской империи. Его предтечами стали адвокат Николай Михновский и литературный критик, публицист Дмитрий Донцов и, конечно же, митрополит Андрей (Роман) Шептицкий. За спиной этого далеко не святого отца стоял Ватикан, спящий и видевший православную Малороссию в лоне католической церкви.

В 1902 году Михновский одним из первых выдвинул лозунг: «Україна для українцев» (Украина для украинцев. — Примеч. авт.) и затем развил его в опусе «Самостїна Україна» (Независимая Украина. — Примеч. авт.). В нем Михновский призывал своих последователей к тому, что:

«…Усi люди твоi браття, але москалi, ляхi, угри, румуни та жиди — се вороги нашого народу… Україна для украiнцев!» («Все люди твои братья, кроме москалей, ляхов, венгров, румын да жидов — это враги нашего народа. Украина для украинцев!» — Примеч. авт.).

Михновскому вторил другой апологет галицийского национализма Донцов. Русский по крови, уроженец Мелитополя, выпускник Санкт-Петербургского университета, он под влиянием революционных идей вступил в партию эсеров. По возвращении на Украину и переезде во Львов Донцов продолжил заниматься активной политической деятельностью. В 1909 году, выступая на студенческой тусовке, он обрушился с разгромной критикой на «православных попов, которые своим мракобесием отравляют разум трудящихся» и совершенно забыл «об интернациональном братстве народов».

Спустя четыре года Донцов пошел еще дальше и заявил о себе как ярый поборник отделения Украины от России. Ответ на вопрос о столь невероятном его кульбите содержался в спецсообщении одного из ценнейших агентов русской разведки начала ХХ века полковника австро-венгерской военной разведки Альфреда Редле. По его данным, Донцова взяли под свое крыло и небезвозмездно спецслужбы Австро-Венгрии, а позже Германии, вожделенно поглядывавшие на благодатные западные земли Российской империи. Поездки Донцова в Берлин, Вену и Берн щедро финансировались германским послом Г. Ромбергом.

В дальнейшем при поддержке немцев и австрийцев Донцов организовал Союз освобождения Украины. В то время как армии Германии