Книга Redrum 2017 - Евгений Олегович Шиков

мы… их нашли. Мы сделали то, за чем нас послали. И мы вернулись, чтобы завершить миссию… Теперь человечество начнет новый цикл развития…

— Господи, какая чушь. Да это я воскресил тебя, кусок дерьма, тухлятина… Черт, как я устал! — Акимов выглядел уже не просто уставшим — он выглядел больным. Лошадиное лицо вытянулось и потемнело, на нем проступили подкожные жилы и кости.

— Нет, приятель, ты ошибаешься. У человека нет свободы воли. Ты думаешь, что любишь женщину. Мечтаешь завести семью, детей. Тебе говорят, что это нормально, что это инстинкт размножения… Но что такое инстинкт? Никто не знает. Никто не может ответить четко и однозначно. А я тебе скажу: что бы это ни было — это НЕ ТВОЙ ВЫБОР. Не твое решение, пойми, приятель!

— Мы сами определяем, что нам нужно, — Акимов свесил голову на грудь. Он не говорил, а бормотал — его клонило в сон, но он еще пытался противостоять. — Аксель. Давай знаешь что… Взорвем к чертям этот бот. Ты ведь принес из шлюпки газовый генератор?.. Взорви его. Просто сними предохранительный клапан… Чиркни… И — бабах! Главное — направь шланг прямо на крепления шлюза… Второй попытки не будет. Слышишь? А эту заразу я сейчас…

Акимов тяжело и медленно, словно выгребая против течения реки, потянулся к верньерам «Лазаря», желая, очевидно, вывернуть их в положение «зеро»… Но рука его упала на полпути, повисла плетью. Пальцы задергались… Все длинное тело Акимова затряслось, словно к нему подвели электрический ток.

Аксель и мертвый Виктор Пайне полминуты наблюдали за агонией начальника санитарной службы. Аксель — с ужасом и жалостью, Виктор — со странной гримасой, выражающей то ли сочувствие, то ли боль.

Когда все кончилось, Виктор Пайне — или то, что скрывалось иод его личиной — торжественно объявил:

— Старые вирусы живут до последнего своего носителя. В этом и проявляется их зависимость, предопределенность. Но мы… Мы — следующее поколение, новая раса. Мы полностью автономны. Умеем действовать избирательно. Мы и вправду сами решаем, кого подчинять… Кого любить. Что скажешь, приятель?

Приятель. Это слово в устах трупа прозвучало весьма раздражающе. Руки Акселя сами собой сжались в кулаки. Горячая волна ударила из головы в сердце, прошила тело, толкнулась в уши тысячей молотков, пеной зашкворчала во рту, завесила глаза алым…

— Думаешь, меня убедил твой спектакль?! — воскликнул Аксель. — Ерунда! Нет, и не было никакого вируса. Ты просто сумасшедший убийца. Потерявший семью и близких в дурацких разборках по дурацкому поводу. Убийца!

— Все вирусы — убийцы по своей природе. Как и люди… Люди убийцы потому, что мы — убийцы! Они наши слуги, наши носители, плоть от плоти нашей. Я только что на твоих глазах убил твоих друзей… Акимова убил я! Его убил вирус!

— Врешь! Не было никакого вируса! Акимова убил трупный яд. Продукты распада твоего мерзкого гнилого тела. Он слишком близко находился к тебе и, должно быть, надышался отравы. Ведь ты брыжжешь гнильем во все стороны! Тебя надо было отключить и швырнуть в морозилку сразу же, как только…

— Нет!!! Не смей! Ты сейчас сдохнешь… Я сделаю… Я сейчас…

— Плевать. Плевать мне на тебя, — сказал Аксель. Он перестал орать и посмотрел на мертвеца с жалостью. — Плевать на вирусы, на твои идеи, на всё, что ты тут рассказал и сделал. Плевать на этот корабль, на тех кретинов, которым загорелось доставите на землю эту развалюху. Да. И на эту станцию мне тоже наплевать.

Прощай.

— Что ты задумал?! Нельзя! Погибнут люди. И ты тоже. Слышишь?! Ты ведь не сможешь отсидеться за углом… Придется быть рядом, чтобы взрыв получился! А это огромный риск!

— Пле-вать. Мне плевать!

Аксель пнул ногой «Лазаря-17», не обращая внимания на вопли Виктора Пайнса, и ушел к шлюзу.

Он был предельно сосредоточен и внимателен, подготавливая взрыв так, как и советовал ему Акимов. «Второго шанса не будет, приятель», — подбадривал он сам себя.

Ему удалось сделать все правильно.

Вспышка сработала мгновенно: Аксель даже не уловил глазом тот момент, когда языки горящего метана развернулись в сторону шлюзового люка, с ревом сглотнули весь кислород и пропали, слизнув горючий материал с внутренней обшивки и вышибив массивный металлический люк, как пробку из бутылки.

Все! Джинн вырвался на свободу. Конструкции корабля лопнули, не выдержав давления. Один громкий хлопок, от которого у Акселя заложило уши, и огонь стянулся в точку, словно скрылся в другом измерении.

Акселя вынесло через дыру в обшивке — прямо в открытый космос. И потащило по внутренней орбите надземной станции «Европа-3», по снижающейся спирали. В костюме спецзащиты с запасными кислородными блоками и газовым пистолетом у Акселя было достаточно шансов, чтобы добраться до платформы лифта — туда, где развлекались, кувыркаясь в невесомости, туристы.

«Не знаю, что правит любовью — химия организма или что-то другое. Мне плевать», — думал Аксель, разглядывая беспорядочно скачущие над головой звезды.

Разрывая стапели десятого пирса и стены станции, мимо Акселя и вместе с ним летели металлические детали корабля и приборов; высохший, как мумия, Акимов; разделанная роботами на куски Джемма; искореженные взрывом роботы — искристыми осколками, взвихриваясь и слипаясь в сверкающий ком, они неслись вперед. И вместе с ними — окоченевший труп Виктора Пайнса с последней ухмылкой на лице.

«Я обещал Линде вернуться. И я возвращаюсь».

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Николай Романов

Минуты нежности

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Автор о себе: «Родился и провёл большую часть сознательной жизни в Москве. Меньшую — в деревне Пыр-нево (в лесах Смоленской области). Преподаватель в третьем поколении (литература и физика). Профессионально занимался спортом. Первый рассказ ужасов написал в шесть лет. В жанре ценю наличие интриги возможность погружения в атмосферу произведения».

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Дом — это не здание.

Дом — это не место, где день за днём собирается твоя семья. Даже если она собирается год за годом — это не дом.

Дом не там, где уютно, тепло, шкафы забиты любимыми книгами, и ты с закрытыми глазами дойдёшь ночью до туалета или холодильника.

Дом — это не комната, где царит праздник и застолье, и ты улыбаешься каждому, потому что знаешь его много-много лет.

Дом — место в голове.

Дом — это переключатель. Вкл-выкл.

Вкл — и ты откидываешься на спинку кресла и обжигаешь пальцы о чашку кофе. Ты дома.

Выкл — и ты у кровати больного. Впалые щёки, частое