Книга Идеальные - Николь Хакетт

неважной и бессмысленной в их реальной жизни.

До ушей Селесты донесся новый звук, более высокий и пронзительный, как у трубящего слона. За ним последовал довольный вскрик. И Селеста, наконец, расслабилась. Это стало для нее облегчением, потому что все утро она пребывала в большем напряжении, чем обычно.

А началось все еще вечером, после ужина с Генри и Алабамой. Только Селеста ничего не замечала, пока не проснулась поутру раньше трезвона будильника рядом с Луи, спавшим с широко раскрытым ртом и тяжело сопевшим ей в ухо. Селеста повернула голову на подушке, посмотрела на мужа и внезапно ощутила сильное, почти неодолимое желание треснуть его кулаком по разинутой пасти.

Этот странный порыв удивил Селесту. С чего на нее накатило такое, было непонятно. Она не шибко разозлилась на мужа из-за того, что он брякнул за ужином. Тем более что потом Луи извинился. Да и ничего страшного в том, что он сделал, в общем-то, не было. Ну, перебрал немного и сболтнул друзьям лишнее, слишком личное. Но этот проступок был таким незначительным в масштабах злостных преступлений, что его вряд ли стоило брать в расчет.

Из кучи стиранного белья Селеста извлекла футболку Беллы. Со временем плотная хлопчатобумажная ткань утратила все свои достоинства. Она настолько истончилась в области горловины, что Селеста, каждый раз закидывая футболку в стиральную машину, молилась, чтобы она не порвалась.

Расстелив футболку на кровати, Селеста заколебалась: гладить ее или нет? И тут заметила под ней что-то черное. На секунду Селеста испугалась за свое стеганое пуховое одеяло: неужели на нем пятно? И быстро смахнула футболку в сторону. Но ей потребовалась миллисекунда, чтобы осознать гораздо более худший вариант: пятно было на футболке.

Она потерла его с яростной энергией человека, пытающегося разжечь огонь трением. В голове всплыла сцена: Белла прижимается спиной к шине ее автомобиля, а потом валяется на асфальте парковки «Нордстрома». Пятно, похоже, оставило масло. Возможно, какое-то смазочное вещество. Но явно что-то более цепкое и стойкое, чем обычная грязь. Пятно на футболке было достаточно большим и достаточно черным, чтобы Селеста не могла позволить дочери выйти в ней в мир.

Вздохнув, она пошагала в ванную. Чтобы не мочить всю футболку, Селеста подставила пятно под кран и принялась тереть его между двумя кулачками, наблюдая, как под ними стекает посеревшая вода. Только почему-то чем сильнее она терла, тем больше становилось пятно. Неизвестная черная субстанция расползалась в хлопковых волокнах, как корни агрессивного растения в рыхлой почве. Селеста пустила воду на полную мощность. И под ее бешеным напором еще энергичней и быстрей заработала руками. И вдруг…

– Черт, – пробормотала Селеста.

Она поднесла футболку к глазам, позволив солнцу из окошка в ванной просочиться сквозь тонкую ткань. Свет был ярче в центре черного пятна – там зияла дыра!

– Эй, – окликнул Селесту муж, появившийся на пороге. – Ее высочество чистит зубы. После этого мы будем готовы выйти. – Глаза Луи упали на футболку. – Что это?

– Футболка Беллы. Я пообещала, что она ее сегодня наденет, – бесстрастно встряхнув футболку, ответила Селеста.

И подождала, пока Луи все осознает.

– Это ведь не есть хорошо, так? – рассудил он.

Селеста только вздохнула.

«Не есть хорошо» оказалось весьма оптимистичным заключением. Действительно, если бы кто-нибудь стал свидетелем реакции Беллы, не зная предыстории, он бы без труда поверил в то, что в семье кто-то умер.

– Это моя… – всхлипнула в очередной раз в покрывало девочка. За рекордно малое время она пролила фантастическое количество слез. – Это моя футболка.

За окном заурчала газонокосилка. Звук был настолько обыденным, что его заурядность только подчеркнул контраст с драмой, развернувшейся внутри.

– Надень любую другу футболку, – попыталась вразумить дочь Селеста. – Ты можешь надеть любую футболку, какую захочешь.

– Никакой другой футболки я не хочу! – воскликнула убитая горем Белла, сидевшая на полу в луже слез. – Я хочу эту футболку. Ты сама сказала мне ее надеть. – Девочка спрятала голову в изгибе своего локотка и всхлипнула так сильно, что Селеста прониклась неподдельной жалостью к расстроенной малышке.

– Изабелла Рене Рид, – раздался над ее плечом голос Луи.

Его низкий, глубокий тон произвел эффект. Белла подняла голову, явив родителям розовое, покрытое пятнами личико. Селеста тоже обернулась, в любопытстве: что такого удумал сказать муж, чего она еще не сказала?

– Ну-ка, встань с пола, – велел Луи, показав руками, будто поднимает довольно большую коробку. – Встань и выбери себе другую футболку. Мы уже опаздываем.

Белла сделала натужный вдох, и на короткое мгновение Селеста изумилась увиденному. Неужели только это и требовалось? Произнести всего несколько слов строгим тоном?

Но не успела Селеста так подумать, как лицо дочери исказило выражение, которое иначе как предательство она бы описать не смогла. Передернувшись всем телом, Белла снова разразилась фонтаном слез. Она совсем сникла – сносить бремя нового, более жестокого мира, ей было явно не по силам.

– Может, нам следует… – начала Селеста, но Луи уже ее обошел.

Подхватив Беллу под мышки, он поставил ее ноги.

– Нам пора ехать, – твердо произнес он. – Белла, выбери футболку.

Тело вновь предало девочку: ее прежде крепкие ножки подкосились, отказавшись его поддержать, ручки повисли как плети. Луи окинул взглядом дочку и перевел глаза на жену. «Он не сердится, – отметила про себя Селеста, – скорее, недоумевает, сбитый с толку». Как будто обнаружил груду одежды там, где, по его разумению, должна была быть Белла.

В конечном итоге, им удалось усадить дочь в машину. Селеста умудрилась натянуть через ее неподатливую головку чистую футболку и закрепить волосы ободком. Через несколько минут Луи – со скорченным от усилий лицом – доставил ее маленькое тельце в гараж без всякой видимости хоть какой-то помощи от самой Беллы.

До футбольного поля было двадцать минут езды. И за это время никто из них троих не проронил ни слова. Поначалу единственными звуками в салоне были только шмыганье носом да прерывистые всхлипы Беллы с заднего сиденья. А потом их заглушило радио, которое включил Луи, уже больше не способный выносить эти звуки.

Когда они доехали до поля, Селеста и Луи поставили раскладные стульчики у боковой линии, напротив двух групп маленьких игроков, облепивших своих тренеров. В ослепительном сиянии солнца было трудно отличить одно маленькое тело от другого, но Селесте показалось, что она увидела фиолетовый ободок, порхавший у локтей тренера.

Белла перестала плакать к тому моменту, как они заехали на стоянку. Правда, когда они дошли до поля, глаза девочки все еще оставались опухшими, придавая ей сходство с ребенком, только что оправившимся от аллергической реакции.

– И какое