Книга Неправильный солдат Забабашкин - Максим Арх

и сделать вывод. Тем более, что Вы же видите, на улице непогода и туман. Мне кажется, что, например, бронебойно-зажигательный или трассирующий патрон будет сейчас для боя как нельзя кстати.

— Ух, какой умный, — хмыкнул интендант. — И как тебя звать-величать, весельчак?

— Красноармеец Забабашкин, — продолжая играть роль расстроенного школьника, произнёс я.

— Так вот, Забабашкин, спецбоеприпас и называется спецбоеприпасом, потому что используется он только в специальных случаях. Сейчас не такой. Да и сказал я тебе уже — с патронами напряжёнка. Я тебе и так больше нормы выдал, так что свободен.

— Но мне надо ещё!

— А я сказал, марш отсюда, пока я тебя под арест не сдал, — прикрикнул тот. — Сказано, как положено, значит, как положено! А то вишь ты, мало ему…

Он, вероятно, ещё хотел что-то сказать, но не успел, потому что сбоку от нас раздался негромкий голос:

— Товарищ старший сержант!

— Я! — от неожиданности вскочил с ящика, на котором сидел, интендант, сразу же поправляя воротничок и проверяя ремень.

— Выдайте бойцу то, что он просит. Я этого красноармейца знаю. Это приказ.

Все стоящие в очереди обернулись и увидели Воронцова, который незаметно для нас подошёл со стороны депо. В связи с тем, что лейтенант был одет в форму НКВД, то любые вопросы к нему сразу же отпали. А вот у него, насколько мы вскоре поняли, вопросы к некоторым из нас были.

Глава 11

Боевые редуты

Получив дополнительные три коробки с патронами другого типа, убрал их в вещмешок, и мы с моим недавним знакомцем отошли в сторону.

— Как рана, товарищ лейтенант? — спросил я, посмотрев на довольно бодрый вид Воронцова.

— Болит, — поморщился тот. — Еле-еле гимнастёрку смог надеть. Медсёстры помогали.

Осмотрел его чистый и опрятный вид и поинтересовался:

— А где Вы, товарищ лейтенант, сумели форму вашего ведомства добыть? Да ещё и со знаками различия рода войск, в которых вы служите. Ваша-то гимнастёрка была вся в дырках. А это новая.

— Из местного отдела. На складе подобрали. Кстати, запомни, отдел НКВД отсюда через два проулка, — махнул он рукой, показав направление. — Если что, понадоблюсь, я там буду. А если меня нет, то значит либо в штабе, либо в госпитале. Запомнил?

— Хорошо, — кивнул я, заметив, что мои новые сослуживцы мнутся в сторонке, не решаясь подойти и прервать беседу. А значит, надо было прощаться. — Ладно, лейтенант. Мне пора. Увидимся ещё.

Воронцов обернулся, увидел моё новое подразделение, но отпускать словно бы не хотел.

— Лёха, ты береги себя. Ты мне как младший брат стал. Не хочу, чтобы с тобой что-то плохое случилось. Не дай себя убить! Тебе жить надо! — произнёс он, а затем, тяжело вздохнув, вымолвил: — Ты прости меня. Прости, что не успел тебя эвакуировать. Моя вина.

Я видел, что у человека лежит груз на сердце. Он, конечно же, знал, что положение наше тяжёлое. Знал и о том, что противник нас превосходит и числом, и техникой. Знал. А потому, вероятно, чувствовал, что мы больше никогда не увидимся. Чувствовал и переживал за то, что не успел отправить семнадцатилетнего парня домой. И теперь его, а точнее меня, с большой долей вероятности ждал безнадёжный бой, а за ним и смерть.

Мне было его жаль, поэтому решил немного успокоить, надеясь, что, возможно, это поможет снять тяжёлый камень, что лежит у него на душе.

— Не кори себя, лейтенант. И тоже себя береги. Ты тоже далеко не старик, чтобы помирать. Рано тебе ещё на погост. Что же касается эвакуации, то есть хорошая народная пословица: «Чему быть, того не миновать». Я бы всё равно никуда не уехал и от тебя бы сбежал при первом удобном случае. Не для того я сюда пробирался, чтобы вновь оказаться дома. Теперь уж, если и суждено мне вернуться домой, то только с победой, которая, я уверяю тебя, придёт обязательно. Так что пусть всё будет так, как идёт.

Воронцов как-то обреченно кивнул, затем осмотрел меня с ног до головы, встрепенулся и обеспокоенным голосом произнёс:

— У тебя винтовка новая? Знаю, из оружия этого типа ты стрелять умеешь. Но она же только со склада, а, значит, не пристрелянная. Так, как же ты…

— А что делать? — задал я риторический вопрос, разведя руками. — В бою пристреляю.

Лейтенант нахмурился, в задумчивости посмотрел себе под ноги, потом посмотрел на небо, которое начало светлеть и, что-то для себя решив, уверенно направился в сторону моих теперешних сослуживцев.

— Ты чего? — запаниковав, поспешил я за ним.

— Сейчас пристреляем твою винтовку, — ответил он, не сбавляя шага. — Хоть только светать начало, но кое-что даже я вижу. А уж тебе со своим зрением куда сподручней будет стрелять.

— Да где стрелять-то ты хочешь?

— Найдём где. Было бы желание. А идти в бой с непристрелянным оружием — это глупость!

Подойдя к застывшим в непонимании бойцам, наблюдавшим за нашим приближением, он показал моему новому командиру своё удостоверение и сказал, что бойца Забабашкина НКВД забирает себе.

После того, как изумлённые красноармейцы начали ошеломлённо открывать рты, Воронцов решил пояснить свой приказ.

— Я его не арестовываю, так что отставить волнения! Обещаю, через полчаса боец Забабашкин прибудет в ваше расположение. Ваши позиции находятся на правой окраине города? Так? Вот туда я его и доставлю. Лично приведу.

Такое обещание устроило всех. И в первую очередь меня, ибо я, грешным делом, подумал, что лейтенант собирается изолировать меня от предстоящего боя. Но нет. Он просто захотел мне помочь.

Мои новые сослуживцы направились в сторону передовой, а мы с Воронцовым пошли быстрым шагом к зданию, где располагался их отдел.

Через десять минут, были на месте. Воронцов зашёл внутрь и, вскоре вернувшись, предупредил стоящего на посту часового, чтобы тот не паниковал, сейчас, мол, будет немного шумно. А потом подошёл к полуторке, что стояла у входа, и дал распоряжение шофёру подъехать к воротам и там «погазовать».

— Этот грузовик за нами закрепили, — сказал он когда увидел мой вопросительный взгляд. — Будет «рычать», чтобы выстрелы с улицы слышны не были.

После этого мы обошли двухэтажное строение и, зайдя за забор, попали во внутренний двор. Тут было что-то вроде склада на свежем воздухе, который, впрочем, больше напоминал свалку.