Книга Русская война. 1854 - Антон Дмитриевич Емельянов

старые порой способны плыть без поддержки всего два дня. Это я про «Ройял Джордж», один из линкоров, что недавно ходил к Санкт-Петербургу… Так что для рейдерства нам нужен парус и только парус.

— Интересная информация, — задумался Корнилов. — Кто бы знал, что «Ройял Джордж» так слаб. Сто двадцать пушек, и в то же время не может уйти дальше, чем на сутки, от базы или кораблей поддержки. На этом можно было бы играть.

— Здесь у нас столь явно слабых кораблей нет, — я покачал головой. — Но… Я понял, что без ветра нас догонят, и поэтому Меншиков никогда не даст разрешение на большое сражение, чтобы не потерять просто так весь флот. Вы тоже так думаете в глубине души, но одним кораблем рискнуть готовы.

— Не рискнуть кораблем… Рискнуть вместе с ним, — Нахимов сверкнул глазами. — В такой рейд в один конец я бы отправил корабль только с собой на мостике.

Мне захотелось выругаться. И как моя идея безопасно пощипать англичан превратилась в самоубийственную миссию? Причем миссию, которую все собравшиеся считают моей идеей.

— А следить за морем? Уходить, если увидите врага? Менять курс ночью?

— Если уходить с обычных маршрутов, можно попробовать, но это агония… Море только кажется огромным. На самом деле здесь всюду глаза, а парус достаточно возвышается над горизонтом, чтобы нас заметили издалека.

— Дым из труб видно еще дальше… — начал я, но сразу понял, что подобные мелочи никого не убедят. Эти люди решили, что готовы рискнуть жизнью, чтобы облегчить судьбу тех, кто примет бой в городе. Решили и не собирались менять свое решение просто так.

— Не надо нервничать, Григорий Дмитриевич, — Тотлебен ухватил меня за руку. — Давайте оставим море тем, кто в нем понимает гораздо лучше нас, и вернемся в большой зал. Дамы уже, наверно, начали скучать.

Меня осенило.

— А вы правильно сказали, Эдуард Иванович, — закивал я. — Каждому нужно оставить то, что он делает лучше других. Вот только пехота лучше нас стреляет и колет штыком, но разве ей будет легче без ваших укреплений?

— Что вы имеете в виду? Можно сделать укрепления для флота? — удивился Тотлебен.

— Не укрепления, но что вы скажете на возможность всегда замечать врага раньше, чем это сделает он? — я постарался найти взглядом отошедшего было Корнилова.

Слова сейчас никого ни в чем не убедят. На слово можно поверить, когда тебе рассказывают о том, что ты считаешь реальным изначально. А вот когда речь идет о совсем новом, о неведомом, тогда раздвинуть границы реальности можно только силой, только самым главным аргументом науки — экспериментом.

Я подбежал к подсвечнику и вытащил горящую свечу, потом схватил сервировочный нож и… Взгляд прошелся по скатерти — не то, слишком тяжелая. Рядом раздался громкий трубный звук — один из моряков высморкался в огромный, похожий на простыню, платок. Точно, у меня ведь есть такой же, Ефим укладывал с утра. Огромный, легкий, чистый шелк — в общем, то, что нужно.

— Григорий Дмитриевич, вы в порядке? — Корнилов с остальными подошли ко мне.

— Сейчас… — я молился, чтобы у меня получилось.

Нужна нитка! Я вспомнил про золотое шитье на мундире и распустил одно из плетений. Теперь сделать три петли. Две больших, чтобы охватить платок сверху и придать ему форму шара, и одна маленькая снизу, чтобы собрать края вокруг небольшого отверстия. Пальцы ловко плели узлы, и, кажется, все остальные тоже заразились моим энтузиазмом.

Я связал остатки нити в паре сантиметров от платка и поставил на них обрезок свечи. Небольшой, чтобы он почти ничего не весил, но в то же время чтобы его хватило для поддержания пламени. Ну же!

— Эдуард Иванович, — я попросил Тотлебена, — вы не могли бы помочь придержать края будущего шара?

— О, так вы решили повторить монгольфьер? — инженер вспомнил французских братьев, по фамилии которых пока и называли все летающие конструкции. — Довольно необычно, но я не думал, что конструкция настолько проста.

— Именно, — кивнул я, а на лице появилась улыбка.

Горячий воздух от свечи начал наполнять импровизированный шар, и я почувствовал, как тот сам стал удерживать форму.

— Что за монгольфьер? — попросил деталей Корнилов, глядя, как созданная мной конструкция оторвалась от наших рук и поднялась на пару сантиметров.

Не под потолок, конечно. Но для изделия из… платка и свечки — сойдет.

— Воздушный шар, — радостно ответил я. — Вот это — простейшая модель. Если вы дадите мне доступ к парусам тех кораблей, что пойдут на дно, мы сделаем из них сразу несколько подобных шаров. Представьте: вы запускаете такого разведчика с корабля, и он поднимается над горизонтом на высоту в сотню метров. Насколько раньше сидящий там наблюдатель сможет заметить любой другой корабль, идущий рядом? От сильного врага можно будет отвернуть в сторону, на слабого напасть! Вы станете невидимым охотником, легендарным Летучим Голландцем!

Я на мгновение замер, задумавшись, а когда появилась легенда о Голландце, но потом местная память подсказала, что эти сказки рассказывали еще в семнадцатом веке. Значит, все нормально.

Я почти поверил, что смог и придумать решение, как уберечь наш рейдер, и убедить адмиралов. В этот самый момент дальняя дверь распахнулась, и ворвавшийся в комнату поток сквозняка качнул шар. Вся конструкция тут же запуталась, платок развернулся, и все рухнуло, словно и не было тут никакого летающего шара.

— Господа офицеры, мы вас заждались, — в дверях стояла та самая девица, которую я уже один раз видел. На шее у генерала Горчакова перед палаткой Меншикова. Она тоже как раз заметила меня, нахмурилась и поджала губы. Кажется, наши чувства друг к другу взаимны, вот только сейчас важно совсем не это…

— Владимир Алексеевич, — я посмотрел на Корнилова, — так что вы скажете?

— Два дня, даю вам два дня, чтобы сделать нормальный шар. Потом покажете мне, и, надеюсь, этот будет уже покрепче, — слова вырывались из адмирала тяжело, медленно, словно каждое из них что-то меняло в окружающем нас мире. А потом Корнилов повернулся к Нахимову. — А вы, Павел Степанович, учтите: если шары Щербачева полетят, то я вас никуда не отпущу. С подобной миссией справится и один из ваших капитан-лейтенантов, так что начинайте думать, кому доверите это дело.

С этими словами Корнилов повернулся ко все еще торчащей в дверях девице и махнул всем рукой, предлагая заканчивать с табаком и делами. Нахимов недовольно нахмурился — кажется, он уже представлял, что мог бы натворить на море под прикрытием летающего разведчика. Возможно, не с одним кораблем, а сразу с несколькими. Я же улыбался. Слова Корнилова прямо