Книга Нелегал. Том II - Павел Николаевич Корнев

рычажки. — Пока ещё у вас есть возможность одуматься и пойти на сотрудничество со следствием. Пока ещё мы можем отправить всю эту писанину, — он похлопал по стопке протоколов, — в корзину для бумаг и оформить явку с повинной. Но как только вы покинете этот кабинет, такой возможности уже не будет. Тогда уже вас ничего не спасёт.

— Суд всегда принимает во внимание искреннее раскаяние, — поддакнул следователю Ключник. — Ты ведь не идейный враг, тебя во всё это обманом втянули!

— Во что — во всё?

— Ты знаешь, студент. Ты знаешь, — недобро осклабился опер.

На миг я ощутил себя зверем, угодившим в западню, но наваждение тотчас отпустило и вернулась ясность мысли. Если я и был зверем, то отнюдь не тем, которого пытались обложить загонщики.

Альберт Павлович! Их целью был Альберт Павлович!

И раз уж моему куратору до сих пор не предъявили никаких обвинений, то улик против него нет, одни только подозрения. Вот и пытаются ловить рыбку в мутной воде!

Пусть их! Я ничего не знаю и ни в чём не замешан!

Ничего и ни в чём!

Часть первая

Глава 5

В ожидании, пока за мной явится помощник дежурного, я самым натуральным образом взмок. Стоял, сопел, усиленно демонстрировал невозмутимость. Зак оставил попытки расколоть меня, Ключник тоже угомонился, лишь в самом конце, когда уже распахнулась дверь, он сказал:

— Покайся, студент! Облегчи душу, пока есть такая возможность!

Я оставил это провокационное высказывание без ответа и молча покинул кабинет, даже прощаться не стал. Хотелось как можно скорее покинуть комиссариат, вот и свернул к лестнице, но сопровождающий резко бросил:

— Не положено! — И рукой указал в сторону лифтов.

Пришлось заходить в модерновую кабину подъёмника с глухими металлическими стенками и рядом кнопок на панели управления. Помощник дежурного утопил одну из них, створки с лязгом захлопнулись, лифт дрогнул и пошёл вниз. Запахло чистящим средством, только не обычной хлоркой, а каким-то дорогим, с тонким лимонным ароматом. Я принюхался, чихнул и вернулся к своим невесёлым раздумьям. Зря! Когда запах сгустился и заставил сбиться дыхание, стало слишком поздно что-либо предпринимать.

Дверцы распахнулись, за ними обнаружился не вестибюль первого этажа и спешащие по делам сотрудники комиссариата, а глухой коридор и двое в противогазах. Меня враз оплели и обездвижили силовые жгуты, а попытка обратиться к собственному потенциалу обернулась неудачей.

Сверхэнергии я больше не чувствовал! Не мог ею управлять!

Тогда и сообразил, что пахло в кабине лифта лимоном отнюдь неспроста.

Зараза! Да меня накачали блокиратором!

Я дёрнулся, но силового воздействия перебороть конечно же не сумел, и помощник дежурного без всякой спешки извлёк из кармана шприц, воткнул мне в шею иглу и до упора утопил поршень. Аж огнём обожгло!

— Забирайте его! — объявил он после этого.

Меня выдернули из лифта и поволокли по коридору мимо закрытых дверей и боковых проходов. Замечал я их исключительно периферийным зрением — пусть и взяли в оборот два дуболома, но операторы продолжали сковывать движения, не позволяя пошевелиться. Куда там кандалам и смирительным рубашкам — так воздействием спеленали, что едва дышать получалось!

Раздался металлический лязг, меня втащили в камеру, сорвали с плеч погоны, с мясом вырвали орденскую планку, избавили от ремня и вывернули карманы, а между делом крепенько зарядили в зубы. Немедленно лопнула и закровила губа.

Я напрягся и вновь попытался вывернуться, но результата не воспоследовало. Более того — меня усадили в кресло, весьма напоминавшее стоматологическое, пристегнули руки и ноги, обтянули ремнями грудь и голову. Сверхэнергетическое воздействие сошло на нет, да только теперь уже точно не высвободиться.

Зараза!

Накатила паника, начала бить дрожь, я стиснул зубы так, что в голову стрельнуло болью и потекли слёзы, тогда совладал с эмоциями и в очередной раз потянулся к потенциалу. Ожидаемо не ощутил его и попробовал лихорадочным усилием воли втянуть в себя сверхэнергию, но потерпел фиаско и с этим. Тогда предпринял новую попытку превозмочь блокировку: уставился на одну из электроламп и, поскольку головой мотнуть не сумел, резко повёл из стороны в сторону глазами — намеревался привычным для себя образом вызвать эффект стробоскопа и провалиться в резонанс, но…

Ничего!

— Не суетись, студент! — послышался от двери насмешливый голос Ключника. — Поздно уже суетиться!

— Какого… — начал было я и прикусил язык, когда стоявший рядом с креслом мордоворот ударил наотмашь. Бил он вроде как даже с ленцой и точно не в полную силу, но из глаз враз посыпались звёзды.

— Береги дыхание, студент! — посоветовал опер и отступил с прохода, освобождая дорогу Заку и лысоватому дядечке с крупным носом и козлиной бородкой — медику, судя по белому халату.

«Господи, только бы не стоматолог!» — подумалось некстати, а дальше в камеру вкатили тележку с газовым баллоном и после недолгой возни к моему лицу прижали резиновую маску. И не просто прижали, но и закрепили ремнями!

Санитар повернул вентиль, послышалось шипение газа, ноздри защипал едва уловимый аромат, и я попробовал задержать дыхание, но получил кулаком под дых, закашлялся и сделал глубокий вдох. Стены комнатушки враз пошли кругом, меня начало раскачивать и штормить, сознание спуталось, подступило забытьё — вот на этой тонкой грани я и завис, не в силах ни сосредоточиться и вернуть ясность мысли, ни отключиться окончательно.

— Это возмутительно! — Незнакомый голос донёсся странно искажённым, будто звучал в толще воды. — Вы же знаете, что я не работаю с неподготовленным материалом!

— Енох Ааронович, войдите в положение! — обратился к нему Зак. — Ситуация чрезвычайная!

— Она каждый раз чрезвычайная! — зло выдал медик. — Зарубите себе на носу, Роман Иосифович, я последний раз иду у вас на поводу! И где, в конце концов, учётная книжка? Работать вслепую я категорически отказываюсь!

— Миша! — повернулся следователь к оперативнику. — У нас ведь есть его учётная книжка?

— Сразу три! — хохотнул безмерно довольный собой Ключник, расстегнул папку и протянул медику стопку листов. — В изначальном варианте диагностировалось подозрение на ментальную невосприимчивость, во втором появилась отметка о непереносимости спецпрепарата, в актуальном подтверждён статус абсолюта.

— Даже так? — озадачился Енох Ааронович и взялся наскоро просматривать медицинские записи. — Имейте в виду: в случае непереносимости препарата мы потеряем его без всяких шансов на реанимацию. Ну а на подтверждённого абсолюта я даже время тратить не стану!