Книга Последний день осени - Влада Ольховская

этих двоих, гадать не стал. Он просто залез в соцсети и нашел там профиль Павловской. Маргарита не скрывала, что ей исполнилось тридцать два года, – она недавно пышно отпраздновала свой день рождения. При этом выглядела модель намного моложе двадцатишестилетней сестры Кости. Правда, у Жени никогда не было столько денег на уход за собой… Это Костя надеялся исправить, но уж точно не сейчас – пока ему оставалось лишь наблюдать за Павловской.

Она, в отличие от других гостей, говорила по делу: рассказывала, как не стесняться при съемке, как правильно становиться перед камерой, что такое выигрышный ракурс. Слушать ее было интересно и даже приятно – бархатистый голос лился рекой, у Маргариты была правильная, поставленная речь. Единственным минусом становились разве что паузы не к месту: модель вдруг замолкала, ненадолго прикрывала глаза или часто моргала, словно пытаясь подавить слезы. Но потом она справлялась с собой и снова казалась беззаботной.

Поведение было странным, у Павловской не было никаких причин для печали. Костя рассудил, что у нее что-то случилось за пределами павильона – у всех ведь бывают проблемы в жизни! Маргарита пыталась отвлечься от этого, у нее даже получалось, но не до конца. Красавице, такой хрупкой и уязвимой, хотелось помочь, но Костя здраво оценивал собственные возможности и понимал, что у него все равно не получится.

После мастер-класса Павловская не спешила уходить, она осталась, чтобы побеседовать с конкурсантами. Костя тоже не покидал съемочную площадку, хотя и сам не представлял почему. У него не было к модели никаких вопросов, и он уж точно не собирался выпрашивать ее внимание. Ему просто нравилось наблюдать за ней – и он никуда не спешил.

А потом случилось то, чего никто не ожидал: Павловская подошла к нему сама.

– Вы выглядите очень грустным, – тихо заметила Маргарита. – У вас что-то случилось?

– Как вы догадались? – растерялся Костя.

Пожалуй, следовало отшутиться и все от нее скрыть, но у него просто не получилось, опыта не хватило. Да и к тому, что знаменитости обращаются к нему на «вы», он не привык, юных конкурсантов таким обычно не баловали.

– У вас печальный взгляд, вы улыбаетесь через силу, так мне показалось. Я не права?

– Нет, вы… правы, наверное, не знаю… Я себя со стороны не вижу.

– Так что случилось?

Почему-то хотелось рассказать ей все – ей, посторонней, встреченной впервые в жизни… Может, как раз поэтому? Потому что посторонние видят картину объективно, они честнее? В любом случае Костя не мог позволить себе такую откровенность, однако молчать или отшучиваться он тоже не хотел. В итоге он склонился к обрывкам правды.

– Думаю, я проиграю на этом концерте и уйду… А уходить мне совсем не хочется. Я… Здесь я впервые по-настоящему счастлив, что ли…

– Почему вы думаете, что проиграете? – удивилась Маргарита. – Я слышала, вам пророчат победу!

– Так ведь не все зависит от меня… На этот раз у меня дурацкая песня, старая советская…

– Это какая же?

– «Синяя вечность», – неохотно признал Костя. – Под эту песню мне нужно постареть лет на пятьдесят, за неделю не успею.

Маргарита рассмеялась, тихо и мелодично.

– Но почему же под песню должны подстраиваться вы, Константин? Мне казалось, что система работает наоборот. Если не можете постареть – сделайте эту песню молодой. Вы и раньше выступали со старыми песнями. Но они были на английском языке, и вас ничего не смущало. Почему вы думаете, что русский язык все меняет?

Надо же, она знала его имя, знала, что он уже пел… Это несложно было выяснить любому, кого пригласили на проект, и все равно Косте льстило то, что она озадачилась этим.

– Может, он и не меняет, просто эту песню все связывают с дядьками в плохо сидящих костюмах, – усмехнулся Костя.

– Но ведь это не вы, так? Сделайте песню вашей. Хотите рок – пусть будет рок. Хотите добавить в нее отчаяние – пожалуйста. Песня – инструмент, а не священная корова, на которую приходится смотреть издалека.

– Если бы все сводилось только к песне, могло бы получиться…

– А все сводится к чему-то другому? – подозрительно прищурилась Маргарита. Глаза у нее были светло-зеленые, как весенняя трава.

– Есть причины, по которым я, наверное, не смогу выступать полноценно…

– На вас кто-то давит? Вы можете сообщить администрации…

– Нет! – поспешно прервал ее Костя. – То есть извините и все такое, но я никому ничего сообщать не буду. Станет только хуже. Я должен справиться с этим один, сам, раз сам все и навлек на себя… Но не думаю, что я смогу…

– Почему нет?

– Сил не хватит. Или смелости.

– Я тоже не раз считала, что мне не хватит сил, – задумчиво произнесла Павловская. – Смотрела на сложные проекты и от ужаса дрожала. А потом шла и справлялась. Если честно, никто из нас не знает уровень собственных сил, пока не столкнется с по-настоящему серьезными испытаниями. Силы появляются по мере необходимости. Что же до смелости… Ни у кого ее по-настоящему нет. Есть просто умение подавлять страх.

– Страх бывает разным…

– А подавить можно любой. Можно быть человеком, который боится, а можно – человеком, который справляется. Просто возьми и ничего не бойся!

Маргарита впервые обратилась к нему на «ты» и, кажется, сама смутилась этому. Она торопливо попрощалась и переключила свое внимание на других конкурсантов, ожидавших ее. Она ушла – а ее слова остались, закрепились в памяти.

Косте легко было подавить страх перед непосредственной угрозой – дракой, например, – такого он никогда не боялся. Но скандал сулил ему нечто большее: несправедливое оскорбление, репутацию подонка и морального урода, беспомощные оправдания в том, чего он даже не думал совершать. Раньше он не представлял, что разрушить репутацию так легко… Его это и не волновало. Он думал, что, если заниматься музыкой и не ввязываться в скандалы, ничего с ним не случится. Наивно.

Ну а с другой стороны, разве он не окажет Александрине еще большую услугу, сам себе перекрыв кислород? Он не будет насильником – но он будет неудачником. Никто не захочет с ним связываться, считая, что он может в любой момент все испортить, он это даже не контролирует! Теперь уже его не подставят, виноват будет только он один… Зато позор этот он примет в тишине и покое.

Костя сомневался до последнего. Пока он позволил себе лишь принять первый совет Маргариты и попросил наставника о новой аранжировке песни. Тот поначалу спорил, но, услышав результат, пришел в восторг. Косте позволили выступать не в костюме, а в драных джинсах и косухе. Женя