Книга Скованный - Теодор Картер

нос не плющиться, а руки не валятся на пол. В завершение своего комбо он одаряет его ударом напряженных костей в висок.

Один из амбалов прижимает Диану к себе и зажимает ей рот ладонью.

— Признаться честно, Томми, я до сих пор ее люблю… Но посмотри сука на меня и на нее! Посмотри, тварь! Чего ты добиваешься, хреносос долбанный? Ведь я просто уже по статусу не могу быть с этой шалавой, с этой грязной шлюхой, готовой раздвинуть ноги за бабки и украшения. А ты… ты просто не смог подарить ей той жизни, которой она заслуживала.

Ковбой Дэнни кашляет, собирая мокроту во рту, он высасывает сопли из носа и смачно плюет на Томаса.

Первые капли дождя задолбили по крышам и металлический треск заполнил пустое уличное пространство.

Дэнни хреначит Томаса в бок ногой и ломает ребра. Тот хрипит от боли и вспоминает родительский дом, чердак, он и Диана. Если можно было бы вернуться и изменить свою жизнь… Если бы только был шанс. Хотя бы самый маленький шанс, чтобы вновь почувствовать тепло прежних чувств и энергию юного тела. Чтобы Диана улыбалась, а он рассказывал ей смешные истории. Он бродит по чердаку, пиная бесконечно прошлогоднее сено и улыбается, а в его глазах — отражение молодости и любви. Все, что было на том чердаке, как в Вегасе, остается на чердаке.

Дэнни кричит:

— А я старался, грязный ублюдок! Я всю свою жизнь пахал просто от зависти к королю, мать его, выпускного бала, чтобы не быть в его тени, чтобы лучшие девушки доставались мне, а не ему! А теперь посмотри на меня! Ты даже не моя тень, Томми, ты мое дерьмо…

Он ударяет Томаса носком своего тяжелого ботинка по голове и кровь растекается по грязному асфальту.

Томас Клаус. Затоптанная жвачка на асфальте. Ее пожевали и бросили, потому что она безвкусная.

— Ты всю свою жизнь тонул, сука. Просто тонул в своих же соплях и слабостях. Ты думал, что жизнь это такая простая штука? Родился, попердел и умер? Открою тебе секрет, Томми, в ней крутится надо если хочешь нормально жить…

Ковбой Дэнни втаптывает его голову подошвой ботинка в пол и Томас теряет сознание, цепляя в памяти лишь истошные вопли Дианы, перекрытые ладонью одного из амбалов.

Неужели это конец? Пленка обрывается, но титры еще не идут.

Дэнни. Счастливчик Дэнни. Он вытирает ладони об шелковую рубашку и поправляет прическу, намоченную дождем. Его лицо. Оно не хранит никакой улыбки. Нет, теперь он больше похож на зверя. Но что то человеческое в нем все-таки есть. Что-то печальное, пасмурное.

Сегодня Дэнни смог отпустить. Сегодня он простил свою любовь. Но противоречия вонзились в мозг. Для чего тогда все это? Для чего он шел к величию по головам? Ради этой шлюхи Дианы? Нет. Сегодня он задумался о смысле своей жизни и понял, что нет никакого смысла. Это была погоня. Нелепые догонялки в формате восемнадцать плюс. Хэштег БДСМ ИКС ПОРНО. Никому нахрен не сдалась ничья гребанная жизнь.

Дэнни прикуривает сигарету и хмурит лоб. Лицо его напрягается, а сам он словно куда-то пропадает, оставляя лишь тело.

— Что с ним делать, Босс? — спрашивает амбал металлическим голосом.

— Выкинь его куда-нибудь на свалку, — отвечает Дэнни.

Вопли вибрируют по телу второго, такого же, как первый. Он спрашивает:

— А с ней?

— Можешь делать с ней все, что хочешь, хоть трахай всю ночь, мне по барабану.

Амбалы переглянулись, улыбаясь, и принялись за дело. Дэнни сделал тяжку. Затем еще одну и еще. Дэнни курил всю ночь, обливаемый ливнем дождя и оглушаемый глухими раскатами грома. Он смотрел в одну и ту же точку и лицо его было сосредоточенным настолько, что никаких эмоций оно не испытывало. Он просто курил и смотрел, курил и смотрел…

Глава 7. Руины, что были для Вас дворцом

1

В эту ночь стены начали кричать. Они опорожняли швы своих бетонных плит бездушными возгласами о любви, достоинстве и счастье. Луна — размытое пятно на черных тучах. Оставшийся свет — электрический скрежет фонарей, между которыми тянулся гул мотора.

Диана. До ужаса погруженная в себя. В эту ночь она перестала существовать как личность, если она вообще когда-то могла быть личностью. Ее предавали насилию. Раз за разом. Те здоровенные амбалы, не знающие основ арифметики и значения слова мораль.

Диана Клаус. Она кричала и ворочалась. Но даже мысли о насилии не было в ее голове. Сегодня она стала собой и приняла реальность. Она — дешевая потаскуха для бездарей в плане секса. Для тех, кто не способен на творчество и страсть. Они могли только вставлять и вытаскивать.

Раз за разом.

Подделка ирландского виски. Он не расслабляет, а пьянит.

Диана Клаус. Этой ночью с ней делали все. Она — товар по акции, у которого кончается срок годности.

Когда наступил тот день, в который она потеряла себе цену?

И маленькая Элли, не знающая предательств, наконец перестала кашлять и хрипеть. Она замолчала и тишина поразила Диану.

Разорванная руками, как гниющий апельсин. Поделенная на части собственного сознания.

Измена — урок любви. Больше Диана не может любить.

Не может любить никого, кроме Томаса, мать его, никчемного Клауса.

Тишина.

Боль пронзала бедра, а ей почему-то было насрать. Потому что в ее сердце зарождалась вечность. Бездна глубиной с человеческую тупость. Широкая и коварная. А стоя на краю, так и норовит сделать шаг. Последний шаг. И после этого обыденного действия ты уже не вылезешь из ямы своих ошибок.

Какая-то теплая, безумно теплая и чем-то даже приятная жидкость касалась кожи ног, лица и живота. Но Диане, в общем то, насрать. Глубоко насрать на то, что с ней твориться.

Где ее малышка? Почему она молчит?

Мамочка соскучилась по тебе, родная.

В ответ сопение. Сопение тех двоих амбалов. К ним добавлялся третий, а первый уходил, затем приходил четвёртый и уходил второй. Затем опять вернулся первый. И так по кругу.

Раз за разом.

Но она не видела нихрена. Да и может ли она заметить что-то, когда ее руки уже совсем не двигаются?

Мама говорила ей: «Твои сиськи сделают парней счастливыми».

Но они не сделали счастливыми Диану.

Диана плакала горькими слезами, пока кучка недоношенных упырей пялили ее. Уж лучше быть с Томасом. Да, на том чердаке, где они любили друг друга, а эта любовь кружила их головы и снежинкой первого осеннего снегопада уносила ввысь. Туда, где не существует