Книга Солдат, сын солдата. Часы командарма - Эммануил Абрамович Фейгин

Пусть в засаде враги сторожат,

Где с дороги свернет самый смелый с опаской,

Я, разведчик, иду не дрожа,

Не коснусь я ни камня, ни ветки,

Пробегу, словно капля дождя...

Вахтангу нравятся эти слова: «пробегу, словно капля дождя». Вот так и должен идти разведчик горным лесом — настороженным, неслышным шагом, потому что за каждым деревом может оказаться засада «противника». Конечно, противник тут условный. Но это одна из очень немногих условностей, которую допускают разведчики на своих учениях. Все остальное здесь как на настоящей войне, И трудности настоящие, фронтовые, и смелость нужна настоящая, не условная. И зоркость, и бдительность, и отвага — все должно быть настоящим, Потому что только смелым и отважным по силам те препятствия, которые таит горный лес. Есть тут и обрывы, и бездонные пропасти — знай гляди да не зевай!

Почти всю ночь, лишь изредка отдыхая, шли разведчики и, когда уже начало светать, обнаружили в лесной глухомани, буквально у черта на куличках, особую огневую точку «противника».

Трудно сказать, кто первый ее увидел — Громов, Бражников, Кереселидзе, Катанчик, Микешин или Саша Сафонов? Да и какое это имеет значение? Я ли минутой раньше увидел, ты ли минутой позже. Важно, что нашли и тем самым нанесли урон «противнику».

По радио передали командованию все, что нужно, а оно уже решит, что делать с этой огневой точкой. А покуда там примут решение — разведчикам можно немного отдохнуть. Наслаждаются первой после долгого перерыва затяжкой курильщики, сладко дремлет Микешин, что-то быстро пишет, покусывая губы, Саша Сафонов. Наверное, опять стихи. И конечно, о разведке и разведчиках. И конечно, о лейтенанте Громове. Потому что обида на него у Саши давно прошла, а восторженное отношение возросло. «Вот это командир! С таким в огонь и в воду не страшно», так думал о своем командире Саша Сафонов, и совсем не так думал сейчас о нем Сережа Бражников. Конечно, Сережа, не размышляя, пойдет за своим командиром в огонь и в воду. В этом можно не сомневаться. Но не потому Сережа Бражников это сделает, что любит Геннадия Громова. Вовсе он его не любит. А потому, что любит Сережа Бражников свою родную Советскую власть, которая поставила его под начало лейтенанта Громова.

Вот так думает Сережа Бражников о Геннадии Громове, и горько Сереже, что именно так, а не иначе приходится ему думать о своем командире. Как хотел бы он сказать о Громове: «Любимый командир», да вот...

Но как бы ни думали Саша и Сережа о Геннадии Громове, они все же думают о нем. А вот Геннадий даже и не вспомнил о них сейчас. Его волнуют совсем иные мысли. «Ведь не шутка это — два больших успешных дела на одном учении! А кто сделал? Лейтенант Громов. Новичок. Без году неделя на командной должности. Возможно, кто-нибудь скажет: пофартило парню. Удача... Нет, милые, при чем тут удача? Тут что-то другое, более значительное».

— Товарищ лейтенант, по радио передали отбой учения. А вас вызывает командир дивизии.

— К аппарату?

— Да.

В наушниках треск, чьи-то голоса, отдаленная приглушенная музыка и чья-то бойкая, с хрипотцой скороговорка. Человек быстро диктует цифры. Но Геннадию нет до всего этого дела. Сейчас он услышит голос генерала. Услышит самые важные для себя слова. Можно заранее угадать, что скажет генерал. «Лейтенант Громов, — скажет генерал, — благодарю вас за отличную службу. Я был уверен, что вы талантливый, инициативный командир».

Нет, этого генерал, пожалуй, не скажет. Откуда у него могла взяться эта уверенность? Просто он скажет по-отечески ласково: «Молодец. Хвалю». Или что-нибудь вроде этого.

Может так случиться, что эти несколько слов решат судьбу или, как раньше говорили, карьеру офицера Громова. Может быть. Они обладают большой силой — генеральские слова. «Но ничего этого мне не нужно. Я только хочу признания. Признания — и ничего больше».

Как будто немногого хочет лейтенант. А вот пожалели для него, и малости этой не дали...

— Товарищ лейтенант, передайте личному составу взвода мою сердечную благодарность, — сказал генерал. — У вас замечательные люди. Золотой народ!

«Неужели все? Неужели не вспомнит меня? Неужели? Нет, не вспомнил».

— Как поняли? — заученно спросил генеральский радист. — Перехожу на прием.

И все! Справедливо? Нет. Геннадий никогда с этим не согласится. «Вы как хотите, товарищ генерал, а я себе цену знаю. И что это, в сущности, значит — золотой народ? Они золотые, они народ, а я кто?»

7

Возвращались с учения молча, без песен, как возвращаются с поля в страдную пору крестьяне или после смены шахтеры.

Солдаты шли вольным шагом, походка у них была тяжелая, усталая. Но равнение в шеренгах они все же держали, сказывалась привычка.

— Далеко еще? — спросил у Сережи Катанчик и откровенно признался: — Боюсь, не дойду.

— Потерпи малость, уже близко, — сказал Сергей. — Сейчас за поворотом будет деревушка. А сразу за ней, в ущелье, нас поджидают машины. Сядем и поедем.

Когда подразделение вошло в деревню, Сергей еще издали увидел маленького Ватутина. Как и вчера, мальчонка стоял на низеньком заборе из серого камня у ворот своего дома, поджидая солдат.

Сергей рассмеялся и рассказал товарищам о тезке знаменитого генерала. Солдаты заулыбались, и старшина Петров, который вел роту, узнав об этом, тоже добродушно улыбнулся. Но когда до мальчугана осталось всего несколько шагов, лицо старшины посерьезнело и он вдруг подал совершенно неожиданную для всех команду:

— Рота, смирно! Равнение направо!

У солдат дрогнули сердца, у многих по коже пробежал холодок — так бывает с нами только в очень торжественные минуты нашей жизни. Старшина вскинул руку к козырьку, и маленький Ватутин, удивленно моргнув длинными ресницами и шмыгнув носом, поднял пухлую ручонку к изломанному козырьку своей фуражки.

Мальчуган все еще играл, но с ним сейчас не играли. Рота, чеканя шаг, отдавала воинскую почесть никому еще не известному деревенскому мальчугану с прославленным на весь мир именем.

Это было не по уставу. Будь это памятник из бронзы, из мрамора или гранита — тогда можно.

А это был маленький мальчик, в коротких штанишках и, извините, с мокрым носом.

Бывают, вероятно, живые памятники, но в воинских уставах о них ничего