Книга Дом горячих сердец - Оливия Вильденштейн

голову, и его верхняя губа искривляется от отвращения.

— Ты вообще знаешь, что плавает в этих водах?

— Да, мусор. И водяные фейри должны его собирать, а фейри огня — сжигать!

Я не осознаю, как громко я это сказала, пока лица всех присутствующих не поворачиваются в мою сторону.

— Людям следует научиться убирать за собой своё дерьмо.

Мой гнев вспыхивает.

— Когда ты только и делаешь, что пытаешься выживать…

— Тише, — Фибус сжимает моё предплечье. — Давай не будем начинать бунт в первый же день нашего возвращения.

— Я забыла, какими несправедливыми и бесчувственными могут быть люсинцы.

— Фэллон, — предупреждает меня Фибус. — Если ты не успокоишься, мы окажемся на Исолакуори раньше, чем попадём в Тарелексо, а мне очень-очень хочется полежать в своей ванне лет эдак сто, а потом проспать ещё столько же, после чего я могу отправиться за следующей порцией приключений со своей любимой преступницей.

Радужная чешуя разрезает коричневую поверхность воды, и заставляет меня перевести внимание с Фибуса и несправедливости мира фейри, в который я так сильно хотела вернуться, на змея.

Вспышка розового останавливает время и карусель мыслей в моей голове, но крик, который раздаётся сквозь грозу, выдёргивает меня из моего транса. Женщина, которая всё ещё пытается выловить свой головной убор, пятится назад, вместе с мужчиной, который удерживает её за талию, и опрокидывается на палубу вместе со своим услужливым якорем.

— Змей! — шипит она.

Все люди, сидевшие у борта лодки, пятятся прочь от него, из-за чего судно опасно накреняется.

Как же глубоко фейри заронили людям страх перед тем, что таится в наших морских водах.

Из воды поднимается рог, а затем лошадиная голова с глазами цвета обсидиана. Когда появляется первое белое кольцо, расположенное на шее существа, я резко вдыхаю и отрываю себя от Фибуса.

Несмотря на то, что Данте публично назвал меня Заклинательницей змеев, я всегда скрывала свою любовь к ним. Но теперь, когда я знаю о своём происхождении, мне больше нет надобности это делать. Я вольна отдавать свою любовь любому животному, какому только пожелаю.

Меня тут же переполняет неприятное чувство, вызванное тем, что я вернулась в королевство с первобытными законами. Я бегу по пирсу, падаю на колени и протягиваю руки. Мои пальцы готовы приласкать это прекрасное существо, по которому я так сильно скучала.

Тело Минимуса бросается ко мне, он не сводит с меня своих чёрных глаз. Свежие слёзы смешиваются с дождём на моих щеках, когда моя кожа касается скользких плавников змея. Он прижимается мордой к моей руке, и мне неважно, что вниз по его щеке стекает коричневая слизь.

Мне неважно, что отряд эльфов и люди в лодке наблюдают за моим воссоединением.

Мне неважно…

— Значит, это правда. Фэллон Росси осмелилась вернуться.

Я отрываю взгляд от Минимуса, который, должно быть, почувствовал дрожь, которую вызвал в моём теле голос Таво, потому что его голова поворачивается, а изо рта вырывается раздвоенный чёрный язык вместе с громким шипением.

Таво стоит на носу лакированной военной гондолы, его руки объяты пламенем.

— Прекрати! — кричу я. — Не нападай на него.

— Если он кинется на меня первым…

— Он не кинется.

Я провожу рукой вниз по мягким спинным плавникам Минимуса, напоминающим перья, и пытаюсь его упокоить.

— Я клянусь, что он не кинется. Пожалуйста, убери свой огонь, Таво.

— Теперь я генерал Диотто.

Несмотря на то, что он опускает ладони, огонь всё ещё пробегает по его коже.

Я ненавижу то, что Данте предоставил этому человеку столько власти, хотя могло быть и хуже… он мог сделать Даргенто своим новым генералом. Заметив китель в бордовых и золотых цветах, который украшает торс моего деда, я щелкаю языком, чтобы привлечь внимание змея.

Обхватив его огромную голову между своими ладонями, я шепчу:

— Уходи.

Минимус моргает.

Я киваю на море.

— Уходи.

Он пыхтит, прямо как Ропот, как будто его раздражает моя просьба. Я уже собираюсь надавить на его тело ладонью, как вдруг он опускается в коричневую воду, точно свернувшаяся веревка, и исчезает, оставив после себя пену цвета фуксии.

До свидания, мой дорогой зверь.

Я встаю в тот момент, когда паром пристает к берегу и врезается в пирс.

— Из-за этих гроз мою лодку скоро затопит, — ворчит сероглазый капитан с заостренными ушами, вычерпывая воду из трюма.

— Чему мы обязаны удовольствию лицезреть тебя у нас в гостях? — Таво произносит слово «удовольствие» так, как будто это что-то совсем противоположное.

— Я приехала не в гости, дорогой генерал. Я приехала домой насовсем.

Огонь наконец-то исчезает с его пальцев.

— Хм-м. Вас таких много…

Его глаза янтарного цвета как будто начинают гореть красным цветом, когда он проводит рукой по дневной щетине на своем подбородке.

— Но если ты приехала с миром, то не обращай внимания на стражников, которых я приставил к тебе ради твоей же безопасности.

Даже без его последней реплики, я прекрасно понимаю, что этого человека совершенно не заботит моя безопасность.

— И как долго меня нужно будет оберегать?

— До тех пор, пока ты будешь оставаться здесь.

— Значит, всю жизнь? — говорю я медовым голосом.

Его губы приподнимаются в коварной улыбке.

— Значит, до тех пор, пока ты не умрешь.

Мне это только кажется, или Таво мечтает как можно скорее отправить меня в могилу?

ГЛАВА 17

Таво настаивает на том, чтобы сопроводить нас с Фибусом вдоль канала.

Я не спешу садиться в военную гондолу, потому что боюсь, что новый генерал Данте планирует проехать мимо Тарелексо и отправить нас прямиком в подземелье Исолакуори, но я всё равно поднимаюсь на борт. Несмотря на то, что лодкой управляют водяной и огненный фейри, судно сильно качает.

— Тебе лучше сесть.

Фибус хватает меня за запястье, не желая касаться моих пальцев, хотя непрекращающийся дождь уже смыл с них ракоккинскую грязь.

— Почти приехали.

Я не свожу глаз с фиолетового навеса, такого же волнистого, как спинной плавник Минимуса, на котором чёрными буквами написано «Кубышка».

Я уже слышу хриплую болтовню и непристойный смех. Уже чувствую яркие ароматы еды Марчелло и Дефне, и представляю проституток, которые разгуливают вокруг в своих пикантных нарядах. Слова, которые я планирую сказать Джиане, горят у меня на языке и так и норовят сорваться с него.

Я знаю, что она хотела меня защитить, но разве не могла она рассказать мне о местонахождении бабушки и мамы? Почему я не настояла на том, чтобы она рассказала мне об этом? Потому что я была слишком сосредоточена на своей ненависти к Лоркану.

Когда мы пристаем к берегу,