Книга Пожиратель душ. Об ангелах, демонах и потусторонних кошмарах - Генри Каттнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потерянные колокола Сан-Хавьера медленно поднялись, выстроившись в ряд на фоне неба. Изящные по форме, они отливали бронзой, даже несмотря на грязные потеки и патину. Но языков не было, и поэтому они молчали. Пару раз, ударившись о сосновый ствол, они издали глухой скорбный звук. Уму непостижимо, как один человек смог поднять такую тяжесть. Я видел, что узловатые мышцы его голых рук натянуты и напряжены. Глаза вылезли из орбит, зубы были стиснуты в ухмылке.
– Сарто! – крикнул Дентон, карабкаясь по склону. – Что ты вытворяешь?
Удивленный нашим внезапным появлением, Сарто покрутил головой и уставился на нас. Веревка выскользнула из его пальцев, и колокола полетели вниз. Сделав отчаянный рывок, он успел схватить конец веревки и на миг задержать падение колоколов, но потерял равновесие. Пошатнувшись, он упал и полетел вниз по склону, а за ним, обгоняя его и подпрыгивая, покатились колокола, гулко звеня при ударах о камни.
– Господи! – прошептал Тодд. – Сумасшедший чудак!
Наверху закружился вихрь из пыли и гальки. Раздался тошнотворный хруст, и Дентон резко бросился в сторону. Сквозь пыльное облако я увидел, что один колокол упал на скользящее тело Сарто, – и отшатнулся, неистово потирая глаза, ослепленные летящей грязью. Я прижался к дереву, дожидаясь, пока грохот и звон не прекратятся, затем поморгал и осмотрелся.
Один колокол лежал почти у моих ног. На нем было огромное кровяное пятно. Тело Сарто застряло в кустах чуть выше.
А под кустами, прижатая к ребристой скале, вертикально стояла его окровавленная, изувеченная голова!
На этом закончился первый акт драмы, которую мне довелось созерцать.
Колокола должны были повесить через две недели. Об этом писали газеты, среди историков случился настоящий ажиотаж. В Сан-Хавьере собрались члены исторических обществ со всего света.
Если рассуждать логически, то, за исключением зловещей атмосферы на горе Пинос, все необычные происшествия, случившиеся после откапывания колоколов, выглядели легко объяснимыми. Раздражение глаз и помешательство Сарто и мексиканца были вызваны острым отравлением – например, иприткой или каким-то грибком, выросшим в пещере, где схоронили реликвии. Мы с Тоддом и Дентоном не стали отрицать этих доводов, но часто обсуждали произошедшее в беседах друг с другом.
Дентон даже съездил в Хантингтонскую библиотеку, чтобы взглянуть на запрещенный перевод «Книги Иода» Иоганна Негуса – жуткий, отвратительный сборник древних эзотерических формул, о которых все еще ходили любопытные легенды. Утверждают, что сохранился лишь один экземпляр оригинального издания, написанного на дочеловеческом древнем языке. Даже о вычищенном переводе Иоганна Негуса знают немногие, но Дентон узнал от кого-то, что в книге могут быть тексты, связанные с легендами о колоколах Сан-Хавьера.
Он вернулся в Лос-Анджелес с листом писчей бумаги, исчерканным его корявым почерком. Переписанный им отрывок из «Книги Иода» гласил:
Глубоко под землей на берегу Западного океана живет Темный Безмолвный. Он не родич могущественным Древним из тайных миров и с далеких звезд, ибо он всегда жил в подземном мраке. Имени у него нет, ибо он – роковой конец, вечная пустота и безмолвие Древней Ночи.
Когда Земля станет безжизненной, а звезды погаснут, он восстанет вновь и подчинит всех своей власти. Ибо он не жалует жизнь и солнечный свет, но любит темноту и вечное безмолвие бездны. Однако он может быть призван на Землю до назначенного часа, и коричневые люди, живущие на берегу Западного океана, знают древние заклинания и определенные низкие звуки, которые способны достичь его подземной обители.
Призыв грозит большой опасностью, ибо Темный Безмолвный может принести смерть и тьму до назначенного часа. Даже день он может сделать ночью, а свет – тьмой; все живое, все дышащее, все движущееся умирает при его приближении. Затмение – его вестник; и хотя у него нет имени, коричневые люди называют его Зушаконом.
– Следующий фрагмент был вырезан, – сказал Дентон, когда я оторвался от бумаги. – Книга подверглась серьезной цензуре.
– Весьма странно, – произнес Тодд, беря листок и пробегая по нему глазами. – Но это наверняка простое совпадение. Безусловно, фольклор вдохновлен природными явлениями, и современный читатель легко может понять, что с чем связано. Например, обычные молнии и солнечные лучи когда-то принимали за стрелы Зевса и Аполлона.
– «Никогда не являет оку людей там лица лучезарного Гелиос, – процитировал Дентон. – Ночь безотрадная там искони окружает живущих»[6]. Помните путешествие Одиссея в страну мертвых?
– Помню, и что? – криво усмехнулся Тодд. – Может, вы еще скажете, что сам Аид восстанет из Тартара, когда колокола повесят? Вздор! Двадцатый век на дворе, такое невозможно… да и никогда не было возможно.
– Уверены? – спросил Дентон. – Не говорите, что вас ничуть не смущает здешняя аномально холодная погода.
Я насторожился. Было самое время вспомнить про неестественно холодный воздух.
– Здесь и раньше бывали холода, – возразил Тодд с тоном человека, который сам очень хочет поверить в свои слова. – И тучи. Нельзя позволять воображению так разыгрываться из-за какой-то там погоды. Это… господи!
Мы едва не попадали на пол от толчка.
– Землетрясение! – воскликнул Дентон, и мы бросились к выходу, но не побежали на лестницу, а остались в дверном проеме. Конструкция любых зданий такова, что при землетрясениях это самое безопасное место.
Новых толчков не последовало. Дентон вернулся в комнату и выглянул в окно.
– Смотрите, – выдохнул он, подзывая нас. – Колокола вешают.
Мы подошли к окну. Из него была видна миссия Сан-Хавьер, в двух кварталах от дома. В арочных проемах колокольни мы заметили людей, подвешивающих три колокола.
– Говорят, что при отливке колоколов индейцы бросили в жидкий металл живую девушку, – как бы невзначай заметил Дентон.
– Слышал, – довольно резко парировал Тодд. – А шаманы зачаровали колокола с помощью магии. Хватит нести чушь!
– Разве особые колебания вроде звука колоколов не могут создавать необычных эффектов? – разгорячившись, спросил Дентон, и я различил в его голосе испуганные нотки. – Тодд, мы еще не изучили жизнь досконально. Мало ли что бывает… например, даже…
Дзы-ы-ынь!
Раздался гулкий зловещий звон. Удивительно глубокий, проникавший сквозь барабанные перепонки, он посылал причудливые вибрации прямо по нервам. У Дентона перехватило дух.
Дзы-ы-ынь!
Следующая нота была еще ниже, и я почувствовал необычную боль в голове. Назойливую, призывную!
Дзы-ы-ынь… Дзы-ы-ынь…
Громкая, фантастическая мелодия, словно сорвавшаяся с уст Бога или вылетевшая из трубы ангела Исрафила…
Мне показалось, или стемнело, или над Сан-Хавьером повисла тень? А Тихий океан из сверкающего синего вдруг стал свинцово-серым, а затем непроницаемо-черным.
Дзы-ы-ынь!
Я почувствовал, как задрожал пол перед толчком. Зазвенело стекло в раме. Комната пошатнулась, вызвав у меня
