Книга Рассказы (Сборник) - Алексей Александрович Провоторов

же правильно понял? — спросил я.

Пустой взгляд и лаконичный кивок. Конечно, правильно. Я нервно сжал пальцы.

— А может, есть какой-то другой способ? Что угодно, Трис, только не это. Я не хочу приближаться к Шиверу.

— Хочешь, — сказала она, медленно, со скрипом перчатки, потирая большой палец руки об указательный. Верёвка, абсолютно неподвижная, каким-то образом снова перехватила мне дыхание, и ком в горле моментально вернулся. Кулак мой разжался, и руки бессильно повисли плетьми.

Всего миля оставалась до моста. Одна короткая миля, чтобы у меня появился шанс снять верёвку. Не вышло.

Беллатристе молча смотрела на меня. Матовые отблески застыли на её неподвижной маске.

Я отдам тебе долг, подумал я. Только бы больше никогда тебя не видеть.

— Хочу, — сказал я коротко. — Я поеду, Трис. Шивера я по крайней мере не знаю, а тебя я уже не могу видеть. Извини.

Она снова кивнула, согласно и неторопливо.

Я отвернулся, выплюнул тягучий комок, чувствуя покалывание в оживающих конечностях. Как вышло, в тысячный раз спросил я себя, что я позволил сделать со мной такое?

Ответ получился бы долгим, да и ничего бы не изменил.

— Шивер скоро проедет по Сизому тракту. Если ты перестанешь тратить время на побегушки, — Трис говорила ровно, тихо, наклонив почему-то голову, — то сможешь с ним повидаться. У него есть шанс вернуть свой долг, а у тебя — свой. И все вы будете довольны.

— А почему ты сама не можешь забрать у него долг? Ты или твои с-с-с-сёстры?

— Я уже говорила.

— Может быть. На ходу и жуя пирожок. Честно говоря, я ничего не понял. Ладно, про пирожок я пошутил. Он не пролезет в ту прорезь.

— Ты удивился бы… Впрочем, ладно. — Беллатристе повернула ко мне лицо — девичье фарфоровое лицо, — и я поёжился.

— Этот долг не может быть отдан из рук в руки. А у Шивера слишком много гордости, чтобы прислать с ним кого-то. Он первым делать шаг не будет. На нём ведь нет долговой верёвки, как на тебе. Если тебе удастся убедить его вернуть долг, то я засчитаю тебе твой. Вот и всё.

— А что он тебе должен?

— Не мне. Нам.

— Вам. И?

Беллатристе никак не отреагировала.

— Деньги? Алмазы? Клюв грифона? Кровь одноногого единорога, пролитую в полнолуние за обеденным столом?

Ответом снова была тишина. Чёрный конь Беллатристе размеренно бухал копытами, Липа смирно шагала рядом. Приближался Сизый тракт.

Я помолчал, потом продолжил, потому что от вида молчащей Беллатристе мне делалось не по себе.

— Я полгода работал у тебя сборщиком податей. Меня ненавидит уже вся округа. А теперь мне нужно ещё и выбивать долги у бешеного некроманта, — сказал я, надеясь услышать про Шивера хоть что-то сверх того, что я о нём знал.

— Шивер не некромант, — сказала Беллатристе, снова глядя перед собой. — Он нечто другое.

— А в подробностях? — спросил я. — Не будь туманна, как ярмарочный провидец.

— Он может оживлять неживые вещи по подобию живых существ. Если у него есть какие-то части этих существ.

Я приготовился было слушать дальше, но на этом Беллатристе опять замолчала. Я пожал плечами.

— Не вижу разницы, — сказал я. — Мне он всё рано не нравится.

— Хватит, — бесцветным тоном сказала Беллатристе. — Мы уже всё обсудили.

Я закусил губу и замолчал.

Наконец, когда дорога повернула к лесу и упёрлась в брусчатый тракт, Беллатристе остановила своего коня и небрежно указала мне на дальний лес. Её чёрные, волнистые волосы матово блеснули под светом проглянувшего солнца, но блеск их даже сейчас казался холодным.

За лесом, синие сквозь толщу воздуха, высились косые скалы предгорий Ташира, а над ними, подсвеченная закатом, висела, словно сама по себе, невысокая вершина ближней горы. Из тех мест в леса иногда забредали странные звери, которых давным-давно больше нигде нельзя было повстречать.

Я поехал вперёд, не остановившись и не обернувшись. Лес за трактом уже не принадлежал сёстрам Ранд, но бежать в ту сторону не было смысла — Беллатристе, как всегда, почувствует возросшее расстояние между ней и её проклятой верёвкой и быстро прекратит мои попытки. А реки в той стороне не было.

Я собирался подождать Шивера в предлесьях. Спустя четверть часа я остановил Липу меж желтеющих осин и серебристых тополей, растущих по сторонам от дороги. Спешившись, я проверил зачем-то, как вынимается клинок из ножен. У меня был простой меч, не имеющий имени, и я никогда не управлялся с ним слишком уж хорошо.

А вот Шивер, если верить слухам, своим владел безупречно.

Долго стоять мне не пришлось. В тишине, нарушаемой только шумом ослабевшего ветра, послышался стук копыт, пока ещё далёкий. Я замер, ожидая, и чем ближе он становился, тем меньше мне нравился.

Он был странный, какой-то тихий, хромой. Я вслушивался, пытаясь понять, что меня так настораживает в нём. Казалось, что это не топот конских копыт, а поступь какого-то гораздо более лёгкого животного. Или механизма — стук был настолько выверенным, мерным и ровным, что, наверное, мог ввести всадника в транс. На три слабых удара приходился один совсем глухой короткий стучащий звук. Мне почему-то представилась вспоротая, выпотрошенная лошадь с пустыми побелевшими глазами, одна нога которой была обглодана до кости, и буйнопомешанный белолицый некромант в бесформенном чёрном плаще, с глазами такими же мёртвыми, как и у лошади. Меня пробрала жуть.

Но прежде чем я успел об этом задуматься, я увидел и коня, и всадника, въехавших под сень рощи, и оторопел.

Шивер был высок, худ и беловолос. Он ехал верхом на подобии коня, скрученном из линялых, бело-золотистых соломенных жгутов, перевязанных пеньковыми верёвками. В соломенные манжеты трёх ног были вставлены настоящие конские кости, кости ног с копытами, и только вместо задней левой была привязана простая, расщепившаяся уже, палка.

Мотнув головой, я выбрался на дорогу, глубоко вдохнул и положил руку на рукоять меча, как будто он мог мне помочь.

— Шивер! — позвал я. — Остановись, я от Беллатристе Ранд!

Соломенный конь, гротескный, но самый настоящий, остановился в трёх шагах от нас с Липой.

Всадник смотрел на меня, молча, и крошечные зрачки его белых выцветших глаз пульсировали в такт ударам сердца.

— Ранд… — сказал он наконец, приоткрыв тёмный рот. — А, ты и сам, я вижу, ей должен! — Он указал корявой длиннопалой рукой на верёвку на моей шее. Голос у него отчего-то был радостный.

— Поэтому я и здесь, — буркнул я. Никакого выпотрошенного коня не оказалось, и я почувствовал себя чуть увереннее. — Беллатристе сказала, что ты можешь отдать мне то, что должен, и на