Книга Золотая Лисица - Ксения Анатольевна Вавилова

выражения. Я пишу только потому, что об этом просила Лисара…»

Вбросив взгляд поверх письма на кузину, Николас нахмурился. Та с безмятежным видом поедала салат, держа в свободной руке письмо от Айналис, показывая что-то в нем Рудольфу. Почувствовав прилив необъяснимого раздражения, он вернулся к письму:

«…чтобы мой приезд не стал для тебя неожиданностью. Полагаю, тебе известно, как высоко ценит твоя сестра дружбу, и потому ты не станешь разбивать ей сердце несносным поведением. В Кондоме я планирую провести не меньше месяца, и, полагаю, ты разделяешь мое нежелание видеться. Рудольф согласился стать нашим посредником и по возможности скрыть нашу неприязнь от Лисары.

Если тебе есть что ответить, отправь быстрой доставкой.

Айналис Лайронс»

Было неприятно.

Вот уж кого видеть не хотелось, так это Айналис. Тем более сейчас, когда на горизонте образовалась Ниоба, не связанная ни словом, ни чувством с Заром, утратившая все раздражающие черты характера. Нет, терять такой шанс определенно нельзя.

Быстро поев, Николас поспешил в библиотеку, чтобы в тишине составить ответ. Научная библиотека располагалась в глубине парка, вдали от шумных младшекурсников и праздношатающихся гуляк. Служащие его знали и пропустили без предъявления магистратского удостоверения.

Письма всецело занимали его разум, и решать проблемы стоит по мере сложности.

Вечером он сходит в «Последний шанс» и удержится от того, чтобы спуститься в подвалы сего заведения. Сегодня удача явно не на его стороне. А вот побывать на верхних этажах будет интересно. Там собирался свет столичного общества, туда приглашали состоятельных иностранцев, и оказаться на одном этаже со всеми этими людьми — уже большое достижение.

«Дорогая Айналис».

Нет, судя по письму, она все еще злится, что странно, злиться должен он. Это ведь ему отказали!

«Удивлен, что ты озаботилась моим удобством. Ты можешь приезжать и уезжать из Кондомы, когда тебе вздумается».

Подперев щеку рукой, зачеркнул строчку.

Что написать девушке, за которой ухаживал несколько лет, был помолвлен и которая пожелала разорвать помолвку? Отказалась видеться, разговаривать и игнорировала его письма?

Не могла же она так взъесться из-за Зара и Ниобы?

О болезни Ниобы он догадался вскоре после переезда ее матери в Кондому. Схожие симптомы вызывали беспокойство, но по-настоящему страшно стало после смерти миссис Верес и последовавшего за этим припадка, который едва не отправил Ниобу вслед за матерью. В тот год Лисара проходила практику в морге, и пробраться туда, дабы покопаться в документах, не составило труда.

Знала ли о болезни Лисара? Скорее всего, да. Как давно? Кто бы знал.

Возможно, он был не прав, когда вывалил правду на Зара. Возможно, он мог бы подыскать другие слова и фразы. Возможно, и вовсе не стоило ввязываться в это тухлое дело. Но как бы сильно он ни ненавидел Зара за испорченное детство, за то, что отец оставил их, за то, что мать после его появления так сильно изменилась и в доме больше не звучал ее смех…

Хотя, пожалуй, стоило. Если кто и заслужил наказания, то он. Айналис не должна была вставать на его сторону. Это жизнь Николаса была разрушена! Почему все бросаются жалеть эту помойную крысу, и никто не думает о нем? Зар должен испытывать благодарность, а вместо этого отравлял каждую секунду их жизни.

В этот момент всякая жалость и сомнения исчезли.

«Дражайшая Айналис, рад узнать, что ты находишься в добром здравии. Как Асха и Карест, что, презрев разногласия, создали мир, как Луна и Безымянный — забывшие вражду ради высшей цели, так и мы с тобой в состоянии на время закрыть глаза на прошлые обиды. Избегая друг друга, мы принесем Лисаре не меньше боли, чем конфликтуя напрямую.

Если двух лет для преодоления неприязни для тебя оказалось недостаточно, что ж, очень жаль. Надеюсь, тебе хватит душевных сил, чтобы терпеть меня раз в неделю по субботам во время обедов. В остальное время я не смею смущать тебя своим присутствием. Полагаю, Лисара простит нам эту слабость.

Николас Фиар»

Письмо сочилось ядом сарказма и иронии. К счастью, не буквально, а то пришлось бы заказывать пакет вместо конверта. Отправлять пришлось обычной почтой, на курьера у него не было денег.

Вечером первое, что бросилось в глаза, так это спокойствие кредиторов. Никто не ждал его в подворотне, при встрече вежливо улыбнулись, вместо того чтобы, оскалившись, потребовать долг. Даже в больнице врачи словно стали относиться к нему чуть лучше.

Переодевшись и начистив туфли, Николас долго стоял перед зеркалом с мокрой расческой, пытаясь привести волосы в порядок. Опаленные брови портили весь вид, но делать нечего, пришлось идти так.

«Последний шанс» находился немного в стороне от центральных улиц, но недостаточно далеко, чтобы сыскать себе дурную славу. В подвалах собирался самый разный люд — от рабочих до магистров. Были бы деньги, а подходящая игра всегда найдется. На первом и втором этажах располагался ресторан с оркестром и театром. Тут имелись отдельные кабинки и целые залы, отделенные друг от друга и выходящие одной стороной на сцену.

О ресторане много говорили даже в больнице. Попасть туда можно только по приглашениям, для которых наличие денег — недостаточное основание. Знатность, влияние, фамилия, связи — все это входило в обязательный комплект, которым Николас не обладал.

В такие минуты он почти ненавидел свою мать за то, что сбежала вслед за оборванцами на Запад, вместо того чтобы остаться на родине. Война закончилась, а он вынужден был все детство жить впроголодь и питаться проклятущей рыбой.

«Последний шанс» — единственная причина, по которой улица была освещена, больше никому не придет в голову тянуть провода в эту часть Серебряного района. У входа его встретил внушительного вида пирос. Коричнево-красная кожа блестела в свете уличных фонарей. Одетый в черный фрак, с зачесанными назад песочно-серыми волосами гигант заметил его издалека.

Обычно Николас заходил через заднюю калитку, с другой стороны улицы. Там обстановка попроще, погрязнее и пускают почти всех. Главное, чтобы были деньги и одет прилично. Пирос, стоящий там, встречал гостей кастетом на пудовом кулаке и клыкастым оскалом.

Стало как-то неловко оттого, что Николас пришел пешком. Все гости приезжали в экипажах, разряженные, надушенные, блестя бриллиантами, под руку с шумными смеющимися девушками с голыми плечами.

Чувствуя себя бродягой, побирающимся у барского стола, Николас с трудом заставил ноги двигаться в