Книга Ведьмина поляна - Василий Головачёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вторая «неожиданная» атака также нарвалась на реактивную защиту – Малята умело использовал кулак и предплечье для блокирования удара. При этом он получил царапину на тыльной стороне ладони, не остановившую парня, и сам нанёс царапину Максиму.
Прошла минута, вторая.
Малята не сдавался.
Максим начал закипать.
Стадион наполнился говором тысяч болельщиков, которым тоже не терпелось узнать победителя.
Максиму показалось, что он слышит умоляющий голос Любавы, заставивший его ломать голову над завершением поединка. Но сделать это было непросто, предстояло переломить в душе жажду победить во что бы то ни стало. И решение пришло само собой.
При первом же обмене тычками ножей (так жалит добычу скорпион) он неожиданно рванулся вперёд, столкнулся с Малятой вплотную и резким движением вскинул вверх гардой ножа клинок соперника, надеясь выбить его из руки росича. Оба замерли, не имея возможности оттолкнуть друг друга или отступить: силы обоих были абсолютно равны.
Что-то мелькнуло в глазах брата Любавы. Не то сожаление, не то сомнение, не то страх.
Отозвалась душа, оценив этот странный отчаянный взгляд. И Максим сделал то, что не собирался делать ни при каких обстоятельствах.
Он качнул руку Маляты с ножом, сделал вид, что теряет контроль, и… выронил нож!
Стадион взревел.
Малята отступил на шаг, с недоумением глядя то на упавший нож, то на бурно дышащего соперника. И до него дошло!
Судья подскочил к нему, хватая за руку как победителя.
Но Малята вырвал руку, поднял нож, подал Максиму, вскинул его руку вверх.
Максим ответно вскинул его руку, и под крик беснующегося стадиона они обнялись.
Глава 17
После процедуры награждения, во время которой судьи честно объявили победителями сразу обоих – Маляту и Максима, гостя отвели в гостиницу, и вечером состоялось торжественное застолье в её большом зале, где собралась вся команда Хлумани, пришли воевода с Любавой и кое-кто из «администрации» Микоростеня.
Стол был хорош, хотя большинство мясных блюд на нём Максиму было неизвестно. Он сидел рядом с Любавой, переодевшейся по такому случаю в красивое ситцевое платье, которая пыталась объяснить ему меню и переводить разговоры присутствующих. Получалось неплохо, несмотря на разные подходы к застолью и скороговорки приглашённых. Но самое главное, Максим видел заинтересованные взгляды девушки, и ему было приятно её внимание.
Ему задали несколько вопросов, на которые пришлось отвечать после уточняющих добавлений Любавы, не смущавшейся неточным переводом. Единственное, что почти не требовало дополнительных пояснений, это когда речь зашла о предпочтениях в еде землян России, и Максим с улыбкой заметил, что он любит каши, особенно гречневую. Слово «каша» также вообще не потребовало перевода, а Любава лукаво пошутила:
– У нас кажуць, каша у голови – не ижа по за розуму.
Максим засмеялся, поняв, что хотела сказать девушка. На современном русском языке её шутка звучала бы так: у нас говорят, каша в голове – не пища для ума.
Побеседовали о любимых видах спорта присутствующих.
Воевода в молодости играл в кольцевик – аналог баскетбола, где игроки бросали мяч в вертикально висящее кольцо. Малята заикнулся, что любит скоронг, как тут называли футбол. Росичи играли также в лапту, ничем не отличавшуюся от старорусской игры советских времён, в попа-загонялу, объединявшего в какой-то мере городки и бег, в задобив – игру, участники которой должны были сидя на траве отбивать мяч ногами, и ещё множество активных подвижных игр, с удовольствием описанных компанией.
Существовал в Роси и теннис под названием поскок, хотя стол для этой игры был чуть длиннее, а вместо пластмассового шарика использовали мячик в два раза больше, сделанный из материала наподобие пористого каучука оранжевого цвета. Когда выяснилось, что гость является у себя на родине мастером этого вида спорта, сидящие за столом заволновались, а длиннорукий и белобрысый участник команды Хлумани по имени Ростик, который при знакомстве задал Максиму ехидный вопрос, тут же предложил посоревноваться.
– Неудобно… – пробормотал Максим, расслабленный до состояния полудрёмы.
– Боишься? – прищурился Ростик.
Максим неуверенно посмотрел на соседку, но Любава загорелась предложением, и её взгляд, опять-таки полный лукавства, подействовал на гостя возбуждающе. К тому же захотелось щёлкнуть Ростика, считавшего, наверно, себя хорошим игроком, по носу, образно говоря. Вспомнилось состязание в Новгороде, затеянное соперником-казахом. Максим мимолётно удивился совпадению, хотя и не стал анализировать причины.
Воевода, собиравшийся уйти, задержался.
– Туто ёсць невелыка спарзала, – сказал Ростик, не переставая скептически ухмыляться. – Пакажи клас.
– Пошли, – коротко ответил Максим, поднимаясь.
Зал гостевого двора, где можно было позаниматься на спортивных снарядах, располагался в отдельном шатре. Он был невелик – восемь на десять метров, и с трудом уместил желающих посмотреть на состязание молодых людей.
Нашли ракетки, почти не отличающиеся от тех, к каким привык Максим. Они были овальной формы, пупырчатые и довольно тяжёлые.
Ростик картинно помахал своей ракеткой, показывая не столько уровень владения приёмами тенниса, сколько желание воздействовать на психику соперника, которого он надеялся быстро одолеть.
Помахал ракеткой и Максим, оценивая её массу, размеры и возможности по закручиванию мяча. Несколько раз ударил по нему, убеждаясь в необходимости увеличить силу удара по сравнению с обычными приемами в пинг-понге.
– Пачинайце! – скомандовала Любава.
– Минуту, – остановил он девушку. – Правила?
Объясняться пришлось порядочно, пока не стало ясно, что правила местных соревнований отличаются от привычных для гостя не намного. Сражались три партии до двадцати пяти очков каждая, и если к концу тайма счёт был равный, чтобы победить, надо было опередить соперника на два очка.
Право начать игру досталось Ростику, и Максиму сразу пришлось отбивать необычайно точные и подкрученные подачи соперника, действительно владеющего ракеткой на высоком профессиональном уровне. Первые три подачи он проиграл, две последующие выиграл, научившись отбивать мяч с ответным кручением.
Ухмылка слетела с губ парня. Он наконец сообразил, что его надеждам легко расправиться с гостем сбыться не суждено. Сражаться надо было всерьёз. И надо отдать ему должное, играл он отлично, пытаясь гонять соперника из угла в угол стола и доставая мячи даже с расстояния в три метра.
Но и Максим не уступал ему в умении отвечать ударом на удар, что подействовало на Ростика как холодный душ, и он начал злиться. Если бы не это обстоятельство, то есть неустойчивая юношеская психика, игра длилась бы долго. А так как гнев никогда не помогает спортсменам одолеть равного по силе противника, парень проиграл две партии и бросил ракетку на пол. Играть дальше не было смысла.
Любава, не стесняясь, чмокнула победителя в щёку, вскинула его руку:
– Пабядзицель! Слава майстру!
– Слава! – дружно ответили зрители, хлопая в ладоши и начиная расходиться.
Гонта тоже подошёл к Максиму, с уважением пожал руку и удалился в сопровождении организаторов соревнований.
Максима повели из спортзала в ресторан (здесь он назывался просто – идальня), и в это время к ним подошёл проигравший. Было видно, что он переживает, хотя и прячет эмоции за кривой улыбкой.
– Ёси вялик! – сказал он, протягивая руку. – Идумы, ты бахвал, прабач.
С радостным сердцем Максим протянул ему свою руку, ответив искренне:
– Ты тоже хорош! Кое-чему я бы у тебя поучился!
Разошлись к полуночи по местному времени.
Малята, сумевший оценить подвиги гостя из России, вёл себя вполне дружески, и они посидели втроём: Максим, Любава и её брат, ещё с час в номере Максима, усваивая новые слова из лексикона разных сторон и смеясь на нередкие их пересечения, звучащие иной раз нелепо и гротескно. С интересом выслушали рассказы друг друга о жизни в Роси и России, убедившись, что потомки «чистых» гиперборейцев, по сути, являются братьями россиян двадцать первого века.
Маляте хотелось больше узнать о развитии техники на «большой земле», и Максим с удовольствием поведал ему истории создания компьютеров, интернета, мобильных телефонов и ядерной бомбы. Сообщил и о последней войне Запада с Россией, начавшейся ещё в начале века и едва не закончившейся глобальной катастрофой в двадцатые годы двадцать первого столетия.
Не обошли и тему учёбы молодёжи.
Оказалось, что
