Книга В те холодные дни - Владимир Сергеевич Беляев

и уехала в Севастополь.

Николай помнил эту неожиданную встречу с Алькой в Севастополе. Черт знает что наплела тогда девчонка!

Как раз был День Военно-Морского Флота. Николай стоял в строю на палубе корабля в Северной бухте. Гремел оркестр, раздавались приветствия. Графская пристань и берег, усеянный праздничной толпой, были совсем близко. На набережной гуляли нарядно одетые люди, молодежь пела песни, мужчины поднимали на плечи детей, приветствовали моряков.

Пробираясь сквозь толпу, бойкая Алька всматривалась в шеренги матросов на проходящих мимо пристани кораблях. И вдруг на палубе она увидела Николая и закричала:

— Шкуратов! Ко-о-ля! Николай! Вечером отпросись на берег. Буду ждать у театра. Обязательно отпросись. Это я — Алька! Жду у театра! Важные новости для тебя.

Весь строй моряков заулыбался, косясь на обескураженного Николая: «Ну и парень! Вроде и на берег всего раза два сходил, а уже завел себе кралю!» Командир, совсем еще молодой, сочувственно взглянул на Шкуратова и, едва сдерживая смех, тихо скомандовал матросам:

— Отставить улыбки! Смирно!

А вечером отпустил Николая на берег.

Николай явился к драматическому театру в сквер, как назначила Алька.

— Молодец, что пришел! — сказала с ходу Алька. — Ты мне вот как нужен! Есть жуткая новость для тебя!

— Откуда ты взялась, сумасшедшая? — удивился Николай, подойдя к Але вплотную. — Что случилось, Алевтина?

— А ничего. Переживешь, если настоящий мужчина. Я специально взяла отпуск и приехала сказать тебе всю правду.

— Да не тяни ты жилы. Приехала, так говори. Какую правду?

— А такую, что твоя Нинка вышла замуж! — выпалила Алевтина, нанося безжалостный удар.

— Врешь, Алька! Врешь ведь! — побледнел Николай.

— Вышла! Вышла! Вышла! — упрямо твердила Аля. — И шут с ней! Не расстраивайся, не горюй, она сама виновата. Так и сказала мне. И пускай так! Она не дождалась тебя, так другие найдутся. Я тебя буду ждать, я не обману, я верная, хоть десять лет служи, хоть двадцать, и все время знай, что я жду тебя, Коля. Неужели ты не понял до сих пор, какая я преданная?

Николай растерялся, не знал, как поступить, не мог всерьез слушать Алькины клятвы, уверения в любви. Как побитый вернулся на корабль, забился в кубрик и на расспросы товарищей ни слова не отвечал, никому не рассказал, что случилось.

«Так мне и надо, осел! Дождался со своим принципом. Не хотел первый написать Нине. Обиделся, гордый дурак!»

Потом он написал письмо домой и получил от Ольги подтверждение:

«Все правда, Нина вышла за инженера Поспелова…»

А про Алькино коварство Николай до сих пор ничего не знал.

 

Поспелов нервничал в эти дни, ходил злой и на работе и дома. Вечером как неприкаянный слонялся по квартире, бродил из угла в угол. Брался за продолжение какой-то статьи для сборника НИИ, но не написал и двух слов, бесцельно перекладывал на столе бумаги. Попробовал ручку с синими чернилами, бросил, стал искать с черными, да так и не нашел, скомкал исписанный лист, кинул в мусорное ведро.

Пройдя мимо ванной комнаты, услышал, как там что-то звякнуло и разбилось о кафельный пол. Открыл дверь, заглянул. Там была Нина.

— Что случилось? — спросил Поспелов.

— Уронила нечаянно, — сказала она, подбирая с кафельного пола осколки флакона духов.

— Французские? — сказал он с досадой.

— Какая разница? — пожала Нина плечами, не повернувшись к Поспелову.

Он прикрыл дверь, вернулся в свою комнату.

«Все нервничает, — думал он. — Что с ней? Странно ведет себя в эти дни, раньше так не было. А впрочем, я, кажется, преувеличиваю. Дело не в ней».

В ванной опять что-то упало и разбилось. Он встал, но не сразу пошел к Нине. Подождав немного, спокойно сказал через дверь:

— Может, сходим на концерт? Говорят, Ленинградская филармония, хорошие артисты.

— Если хочешь, иди один, — сказала Нина за дверью. — У меня болит голова.

— Без тебя не пойду.

Наконец-то Поспелову показалось, что он догадывается, в чем причина его плохого настроения.

«Нина? Конечно, она, — подумал он, но тут же стал возражать себе. — А стычка с директором и неожиданный поворот разговора с главным инженером? Раньше мы с ним всегда находили общий язык. А нынче как-то странно вышло, что-то новое в характере появилось, прямо косачевская твердость, и возразить нечего. Запутался я что-то, видно, надо и мне перестраиваться. Зачем лезу на рожон? Если со стороны поглядеть, можно и в самом деле подумать, что я стою на дороге великого дела? Зачем? Собственной слабости ради?»

Поспелов распалял воображение, сам нагонял на себя страх и почти физически чувствовал, что стоит на какой-то дороге, по которой хотят пройти Косачев, Водников и другие, а он, Поспелов, мешает им, и все грозно хмурят брови, готовые вот-вот столкнуть в сторону несогласного инженера.

«Какая-то чушь, ерунда!»

Он понял, что окончательно запутался, что лучше выбросить все это из головы, отдохнуть. И решил прогуляться на свежем воздухе. Оделся, вышел на улицу.

Поспелов не обдумывал заранее дороги, шагал не торопясь, заложив руки за спину. Хотя совсем не было ветра, мороз давал себя знать, пощипывал щеки, нос, обжигал лоб. Пришлось поглубже натянуть шапку, поднять воротник.

Празднично одетая, нарядная молодежь спешила в театр, к концертному залу, многие шли во Дворец спорта, живо обсуждали последний хоккейный матч. Попадались знакомые, здоровались с Поспеловым.

Недалеко от булочной встретился Федор Гусаров с хозяйственной сумкой, из которой выглядывали белые горлышки молочных бутылок и румяный батон. Гусаров поздоровался с Поспеловым, поспешно свернул к металлургическому техникуму.

«Странно, — подумал Поспелов. — Почему он пошел в техникум с молоком и хлебом? Учится или встречает кого? Ах да, кажется, у него жена занимается вечером».

И ему стало приятно, что он знает людей завода, видит и понимает, чем они живут.

Он шел дальше и видел, как у кондитерского магазина остановился красный «Москвич», из которого бойко выскочил молодой человек, крикнув на ходу:

— Подожди, Оленька, я сейчас!

В молодом человеке, который побежал в кондитерский магазин, Поспелов узнал сварщика Аринушкина. Его же спутницу, Оленьку Шкуратову, Поспелов не знал, внимательно взглянул на нее, одобрил: «Симпатичная».

Переходя с одной мысли на другую, Поспелов шел дальше и незаметно оказался на Театральной площади, где огни горели особенно ярко, людей было больше. Рассеянно смотрел на прохожих, поворачивая голову по сторонам. И неожиданно для самого себя совсем близко услышал громкий мужской голос:

— Куда прешь? Жить надоело?

Поспелов вздрогнул, оглянулся и только теперь сообразил, что стоит на проезжей части дороги перед самым радиатором машины, затормозившей у светофора на перекрестке. В испуге попятился на тротуар, не оглянувшись и не сказав ни слова сердитому