Книга Греховный поцелуй - Эрика Ридли

Он помолчал.

— Вы согласны, что горничная могла задушить его подушкой?

— Любая горничная или любой слуга могли это сделать, — призналась она, — но не по моему распоряжению.

— Если любой мог это сделать, вы, должно быть, согласитесь, что десятки людей, а не только я один, могут оказаться под подозрением.

Он удовлетворенно улыбнулся ей. Похоже, ему и в голову не приходило считать ее виновной в столь ужасном преступлении.

— Вполне логично, — пробормотала она.

Его ресницы опустились.

— Вы верите, что я невиновен?

— Нет, — ответила она. — Но у меня нет недоверия к вам.

— Уже лучше.

Его лицо осветилось удивленной улыбкой, как если бы Эванджелина одарила его сокровищами пиратов, а не с трудом вырванным у нее признанием, что она допускает его невиновность. И он апеллировал к ней не как к «ведьме», обладающей способностью вызывать в своем сознании видения, но как к женщине с логическим складом ума. Когда же такое с ней было? Кажется, никогда.

— Как вы думаете, кто его убил? — спросила она.

Вместо ответа он прильнул к ее губам нежным поцелуем. Он дотронулся пальцами до ее непокорных локонов, разгладил их, отвел от лица и заправил за уши. Его ладони обхватили ее пылающие щеки, погладили обнаженную шею.

— Мне было бы невыносимо обвинить кого-нибудь несправедливо, — признался он, и голос его был тихим. — Я надеялся, что ваша объективность позволит пролить на это дело хоть какой-нибудь свет. У вас есть какие-нибудь предположения? Например, насчет нового лорда?

— Бенедикта Радерфорда?

Лайонкрофт кивнул.

— Не знаю. Мне кажется, он недостаточно силен физически, чтобы убить кого-то. Но чтобы взять в руки подушку и воспользоваться ею, сил у него хватит. На это способна и женщина, — медленно выговорила Эванджелина.

Он нахмурился:

— Вы намекаете на то, что…

Дверь в зеленую гостиную распахнулась, и в комнату ввалился Эдмунд Радерфорд.

— Вы здесь, — сказал он. — А я решил, что они шутят.

Эванджелина бросила взгляд за его спину, в пустой дверной проем.

— Кто это «они»?

— Стентоны.

— В коридоре?

— В коридоре никого нет.

Он открутил крышечку серебряной фляжки и понюхал ее содержимое.

— Так они послали вас наблюдать за нами?

— Послали привести вас, чтобы вы помогли им в одном деле. А вы собирались принять двусмысленное положение?

— Нет, — сказала Эванджелина.

— Черт возьми! — сказал он, сделав глоток из фляжки. — А мне нравится наблюдать.

— Куда они ушли? — спросил Лайонкрофт, пропустив намек мимо ушей.

— Несколько минут назад горничная, похожая на мышку, с лицом, разукрашенным синяками, промчалась по коридору, бормоча, что Роуз в истерике из-за детей.

— Детей? А что с детьми?

Эдмунд пожал плечами и закрутил крышечку на фляжке:

— Они исчезли.

Глава 12

Бенедикт Радерфорд и Лайонкрофт вышли из дома на поиски близнецов, на случай если те каким-то образом могли оказаться снаружи. Сьюзен и леди Стентон отправились на нижний этаж в то крыло, где были расположены библиотека и гостиная, которую использовали для танцев. Франсина Радерфорд взяла на себя труд осмотреть другое крыло, где размещались кухня, чуланы и помещения для слуг. Слуги рассыпались по всему дому и искали везде.

Эванджелина направилась на второй этаж осматривать гостевые спальни. Она остановилась возле детской, где леди Хедерингтон тяжело опустилась на софу, а Нэнси и Джейн пристроились по обе стороны от нее.

По словам Джейн, она ушла из комнаты на поиски ночного сосуда, и это было довольно давно, а когда вернулась, девочки исчезли. По словам Нэнси, пятилетние близнецы могли оказаться где угодно и невозможно было даже представить, где именно. Леди Хедерингтон бормотала пламенные молитвы, дрожала и говорила о том, что дети пропали сами и по доброй воле, а не по злой воле неизвестного убийцы.

Эванджелина стянула с рук перчатки и выразила всем троим свое глубочайшее сочувствие. Она каждую дружески обняла в надежде как-то умерить их страхи и заодно выяснить хоть что-нибудь о таинственном исчезновении девочек.

Преуспела она только в том, что у нее началась такая сильная головная боль, что на мгновение она лишилась зрения. С момента ужасного соприкосновения с телом лорда Хедерингтона даже краткий контакт с любым человеческим существом вызывал у нее острейший приступ боли и состояние удушья, когда она с трудом могла вдохнуть воздух.

Как только пароксизм боли стих настолько, что она смогла открыть глаза, Эванджелина направилась по коридору, шедшему вдоль гостевого крыла. Она шла, открывая все двери и окликая девочек по имени.

Но не услышала ничего, кроме собственного голоса, эхом отражавшегося от стен. В пустых необитаемых спальнях она не нашла никого, кроме испуганной служанки, заглядывавшей под письменные столы и под кровати.

Если бы она осмелилась предположить, что девочки прячутся по собственному желанию! Благодаря знакомству с такими мужчинами, как ее отчим, Эванджелина научилась прятаться в самом нежном возрасте. И все же скрыться от слуг ей никогда не удавалось. Они были слишком наблюдательными и вездесущими. А это означало только одно: девочки не могли долго оставаться ненайденными. Они должны были быть где-то недалеко от детской. Но где?

После того как она закрыла дверь в последнюю гостевую спальню в соседнем коридоре, Эванджелина прижалась все еще гудящей от боли головой к стене между двумя картинами в рамах.

Кто-то скребся за стеной. Она слышала жутковатое эхо шелеста и царапанья, и по этому звуку определила, что между стенами находится узкий потайной ход.

Оглядев длинный коридор в поисках того места, где, как ей помнилось, находилась дверь в тайный ход, она уже могла различить шум, который, казалось, приближался и становился громче, и звучал так, будто кто-то простукивал ногтями гнилое дерево, как бывает, когда по нему пробегают коготки отвратительных маленьких грызунов.

Эванджелина постучала в стенку. Шум прекратился. Она прижалась ухом к стене. Возможно, на ее восприятие влияло воображение.

Тихий глухой стук послышался где-то у ее ног. Эванджелина пнула ногой плинтус и трижды повторила это действие.

Снова на несколько секунд наступила тишина, потом она опять услышала три быстро последовавших друг за другом глухих удара возле своих ног, и у нее не вызвало сомнения то, что они были ответом на её стук. А потом — слава тебе Господи! — послышался тихий приглушенный голосок:

— Мама! Джейн! Нэнси!