Книга Путь в лес - Доминик Пасценди

Дорант, обходя зал, дивился старомодным костюмам и платьям, многие из которых годились в коллекции собирателям старины. Он подумал, что, пожалуй, кое-кто из присутствующих блистал бы модной одеждою в те поры, когда он родился (но, разумеется, был неправ). Другие отстали от жизни не настолько, но могли бы форсить лет эдак пятнадцать назад.

Хуже всего было то, что именно Дорант был всеми назначен гвоздём вечера, и все так или иначе давали ему это понять. Разумеется, три из четырех вопросов касались его приобретения. Всех снедало любопытство: зачем столичному каваллиеру альва, что он собирается с ней делать и насколько это неприлично.

Он то отшучивался, то делал многозначительный вид, то попросту пропускал вопросы мимо ушей — понимая, что всё это даёт в лучшем случае небольшую отсрочку, но не избавит его от вопросов и недоумений в ближайшее же время.

Дорант, ожидавший, со слов Харрана, очередного камерного званого ужина на несколько персон и попавший на бал общегородского масштаба, чувствовал себя не в своей тарелке. Во-первых, он был неподобающе одет: в один из трех своих костюмов, с каваллиерской лентой на шее, то есть так, как и в прошлый визит к Ронде. Только сейчас-то намечался бал — а на бал одеваться принято совсем иначе, но у Доранта попросту не было с собой подходящей к балу одежды.

Во-вторых, он не ожидал такого к себе внимания (а собственно, почему? Не так уж часто в Кармон заносило столичных каваллиеров. В предыдущие приезды он попросту был слишком занят своими делами, чтобы включаться в местное общество. А тут вот пришлось). Местные девы на выданье не то, чтобы сверлили его взглядами — они его взглядами раздевали. Про некоторых матрон уж и говорить не приходилось.

Дорант с Харраном неторопливо обходили по периметру, по ходу часов, бальную залу, освещенную шестью огромными многосвечными люстрами. По левую руку серели тяжелыми портьерами большие окна, выходящие в квадратный двор особняка, по правую симметрично им сверкали вставленные в такие же переплеты тусклые зеркала. Дорант с трудом сдерживал нетерпение и раздражение, ему хотелось обратно, в особняк Харрана, говорить через Асарау с альвой. Но надо было проявлять вежество — и не обижать Харрана, для которого бал этот, по-видимому, имел большое значение.

Вдруг, в углу, когда они с Харраном раскланялись уже с малой компанией молодых людей, окружавших уже знакомого Доранту армано Миггала, и миновали её, сзадидонеслось до слуха нашего каваллиера сказанное почти в полный голос:

— Видите, армано, как далеко зашел разврат в светском обществе? Этим двоим мало уже утех, кои доставляют они друг другу, они ещё и альву приобрели в расчете на противоестественное её участие в их забавах.

Люди в ближайших семейных кучках начали оборачиваться. Дорант тяжело вздохнул. Явно было, что его провоцируют. Но спускать такое невозможно, потом на люди не покажешься.

Он обернулся, положив руку на меч, и резко спросил:

— Кто это сказал?

Чернявый парень из той тройки, что стояла при армано, представившийся как Жалон Мерей, с дерзкой миной на лице сделал полшага вперед:

— Это я. Вам что-то не нравится?

Дорант, отодвинув правой рукой Харрана назад, медленно осмотрел его сверху вниз, от смазанного салом чуба надо лбом до подошвы вычищенного и натертого тем же салом сапога:

— Хм. Забавный ребенок.

Он повернулся к Харрану:

— Это местный сумасшедший? Как его пустили в приличное место?

Мерей вспыхнул, схватился за эфес меча и выкрикнул:

— Поединок! Немедленно! До смерти!

Дорант снова повернулся к Харрану:

— Напомните мне, друг мой, дозволены ли дуэльным кодексом поединки с лицами, страдающими умственной отсталостью?

У Мерея, не ожидавшего ничего подобного, перехватило дыхание. В бальной зале не осталось ни одного человека, который смотрел бы куда-то ещё, кроме как на него и Доранта. Харран, сам пунцовый от бешенства, глотал воздух, не в силах произнести ни слова.

— Дозволены, значит. Хорошо. Любезный, — Дорант сознательно обратился к Мерею как к лицу низшего сословия, — мы будем драться на тех мечах, которые у каждого с собой, до смерти, через полчаса, во дворе. Мой секундант — Харран из Кармонского Гронта. Вы видите его здесь. А я, с вашего позволения, удалюсь, чтобы не обонять ваш мерзкий запах.

Он шепнул Харрану:

— Ты знаешь, что делать. Проследи, чтобы не было подставы.

И быстрым, легким шагом, наискосок через бальную залу и вниз по лестнице, мимо обалдевших хозяев, вылетел на улицу.

Радуясь, что избавился от духоты, запахов пота и жжёного свечного сала.

5

Пройдя сквозь ажурные кованые ворота, полураскрытые по случаю бала, Дорант оказался во внутреннем дворе особняка Ронде. Двор был немного больше, чем у Харрана. В центре так же булькал свежей водою фонтан, назначенный для питья и приготовления пищи. По периметру шла отмостка из каменных плит, а в середине, между фонтаном и отмосткой, росли многочисленные цветы, испускавшие к ночи сладкий аромат. Над головой — плавно меняясь от светло-розового к темно-голубому — простиралось безоблачное закатное небо.

Дорант огляделся и выбрал место, где будет убивать противника. Земля там — между отмосткой и клумбой — была покрыта короткой, видимо, скошеной, жёсткой травой. Сапоги скользить не будут. У него не было сомнений в исходе поединка: в Заморской Марке мало было мечников, способных с ним сравниться. То есть ровно два, и с обоими Дорант дружил.

Вдруг на него набросились, схватили за шею и повисли. Дорант еле увернулся от влажного поцелуя и с трудом отлепил от себя Маисси. Только этого ему не хватало!

— Каваллиер Дорант! Вы не должны рисковать собой! Вы должны увезти меня отсюда!

О боги! За что?

— Вы самый благородный мужчина на свете! Вы должны меня понять! Я не могу здесь жить! Здесь все серые и старые! Даже кто молодые! А вы герой! Вы рыцарь! Как в романах! Вы должны увезти меня отсюда! Я достойна только вас!

О боги!!! У Доранта голова пошла кругом. Только этого не хватало для полного счастья.

Маисси снова прижалась к нему пышной упругой грудью и пыталась, вытянувшись и как бы не подпрыгивая, дотянуться до его рта губами:

— Мой рыцарь! Неужели эта гадкая альва красивее меня!

Руки на талию и аккуратно отодвинуть подальше.

— Маисси, вы безумно хороши и безумно привлекательны! Но я связан долгом и не могу вас компрометировать! Я старый воин, я служу и не свободен.

— Но Харран говорил, что вы не женаты!

— Маисси, милая, есть долг, который выше долга перед женой!

Девушка осела в его руках и собралась плакать.

Дорант огляделся, пытаясь понять, мог ли кто-то видеть то, что случилось. Получалось, что едва ли не полгорода — если смотрели в окна бальной залы. Или никто, если не смотрели.