Книга Апостолы игры - Тарас Шакнуров

Парни переглянулись.

– Пожалуй, нет, друг. Кому-то одному ждать придется, а ждать – скучно.

– Зачем ждать? – Удивился Заяц. – Давайте три-на-два! Вот ты, – он кинул мяч тому, кто начал разговор. – Со мной. До двадцати одного. Играем?

Что там, когда-то, в одной из прошлых жизней, говорила одноклассница Вика? Жизнь – если и последовательность, то нелинейная. Эта мысль со временем очень понравилась Зайцу. Жизнь каждого человека подходит под это правило, считал он, уж во всяком случае, его жизнь подходит. Это вообще нельзя называть жизнью – одной, единственной. Скорее несколько, каждая из которых тянется определенное время, а потом – бац! – и в одночасье становится прошлым. аким, о котором сам вспоминаешь с недоумением: с тобой ли это было, ты ли это был? Хотя и пройти могло всего несколько недель с того времени.

«Пивной парень» прямо под кольцом принял очень и очень приличный пас от «Поклонника Мака». Всего на долю секунды замешкался перед тем, как бросить мяч в кольцо, но этой доли Зайцу хватило, чтобы отскочить от «Третьего», в красивом прыжке поставить блок «Пивному» и самому подобрать мяч. Пас на «Своего» за пределы трехочкового – на самом деле в атаке противника мяч не коснулся кольца, но кто его знает, этих англиков, для верности можно и вывести мяч. «Свой» резко вернул. Обманный взмах, бросок. Очко!

Например, школьно-дворовая жизнь. Казалось бы, в старших классах Заяц был уже вполне сформировавшейся личностью, которая должна, по идее, служить основой для Зайца тридцатилетнего. Но не чувствует Заяц в себе ничего общего с тем мальчиком, основные проблемы которого заключались в том, как не обижая ближайших друзей, принимать удобные ему самому решения. Ради правильных и исключительно высоких юношеских целей. На благо всей компании, не только ему. Конечно. Странно, что его портативная совесть Уж шьёт Зайцу эгоизм сейчас, когда он абсолютно далёк от того, чтобы кому бы то ни было навязывать свою волю, но не считал его поведение эгоистичным в ранней юности. Или считал, но не упрекал? Вряд ли, Уж с детства не был сторонником замалчивать грехопадения друзей. Когда закончилась та жизнь? Где-то на втором семестре первого курса, при заполнении анкеты на вступление в VUSA35. Тогда завертелось: студенческие скидки, мероприятия, финансирование газеты, льготы, которые нужно выбить, льготы имеющиеся, которые очень могли бы помочь, знакомства, связи, заинтересованность людей из штаба разных партий – и дальше, дальше, дальше. И тогда казалось, что всем этим обрастал не просто так, а ради будущего – когда весь собранный арсенал можно будет использовать ради своих целей. Безусловно правильных. Безусловно, на благо общества. Для народа.

– Эй, друг! – это «Свой» кричит, оказавшись наконец на удачной точке для того чтобы получить мяч и бросить раньше, чем его накроют. Заяц три круга зигзагами по площадке прошел с мячом, чтобы «Своего» на эту точку вывести и противников правильно расставить. Ну, раз получилось – пас. Рывок «Своего» под кольцо, бросок. Очко!

Потом была короткая жизнь «после учебы», когда оказалось, что ни его взгляды на жизнь, ни его цели, ни его идеалы – ничего из этого не имеет никакого значения. Потому что система построена так, что бегать можно только по кругу. Или вообще – на месте, чтобы сил зря не тратить. И опять – ничего общего Заяц той жизни, вдруг оказавшийся наивным идеалистом, столкнувшимся с суровой реальностью, не имел с Зайцем прошлым – студенческим функционером: гибким, хитрым, скользким. И совсем-совсем ничего – с Зайцем будущим: потерянным, озлобленным, разбитым.

А теперь посмотрим. «Пивной» старательно теснит его к «Третьему» – хотят зажать в коробочку. Наивные! «Свой» толкается под кольцом с «Любителем», ждет паса. Молодец, все правильно делает, но не дождется. Хорошо, пусть «Пивной» считает, что его план работает. Шаг назад, влево, еще назад, теперь корпусом податься назад и влево, но нога уходит вперед, резко вытаскивая за собой и все тело из «коробочки». «Любитель», видя, что его друзья по команды остались за спиной Зайца, оставляет «Своего». Теперь можно отдать ему пас, но можно не отдавать. Можно изящно обогнуть набегающего «Любителя», выйти на кольцо, прыжок – сверху! Очко!

Из той жизни он вообще мало что помнит. Кроме Неринги. Той, что собственно и не позволила ему рассыпаться на мелкие кусочки – это сейчас смешно звучит, а тогда казалось вполне реальной перспективой. Схватила, намотала его длинные уши себе на руку и потащила в Мекку всех не нашедших себя на родине литовцев – Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии. Ты здесь не можешь дышать, а я жить – мне мой диплом свежеполученный за месяц в двадцати местах предложили в рамочку на полку поставить. Здесь мне одна дорога: в кассирши и тремя поколениями в одной квартире. Не хочу так. Едем. Очухаться. Отстраниться. Остынуть. Жить. И началась совсем другая жизнь, и её жил уже совсем другой Заяц – умудрённый, не ждущий ничего хорошего от родного государства, не считающий себя вправе вести или пытаться вести куда-то за собой хоть кого-то, да и не хотящий этого. Без целей на благо общества. Исключительно со своими, шкурными целями. Заяц, твердо знающий, чего он стоит и не собирающийся никому больше ничего доказывать. Счастливый Заяц.

Ага, ребята догадались, наконец, что обыгрывать его лучше распасовкой. Сделать из Зайца «собачку» – чем не тактика. Все правильно, все логично. Только делать это нужно аккуратно и выверено, потому что иначе… Так, еще не этот пас, этот пас пропустить, шугануть, чтобы отдал назад, тогда ему уже мяч будут возвращать чуть ниже… Да, так и есть – и перехват. И два шага назад, чтобы выйти на трехочковый, и бросок – очки!

И все бы было хорошо, если бы не призраки прошлого. Настойчивые, они влезают в новые жизни и связывают их со старыми. Бесцеремонные, они не дают оставаться целостной понятной личностью, они заставляют принимать в качестве части себя, тех «я» прошлого, которые никак уже не «я». Грубые, они походя топчутся по болевшим когда-то мозолям, срывая с них наращённый слой жесткой кожи – и не понимают почему им не рады. Козлы они – эти призраки. Уроды.

А сейчас хорошо сыграли парни. «Третий» вовремя оттеснил «Своего», «Любитель» из-за спины отдал мяч «Пивному» и задержал Зайца. По образовавшемуся коридору «Пивной» торжественно пронес мяч к кольцу. Очко в пользу противников.

Познакомившись с Лиздейкой еще на дворовых турнирах в школьные годы, Андрей потом часто пересекался с ним в годы студенческие. Оба были общественно активны, оба постоянно подвизались в различных оргкомитетах, оба знали к чему шли. Только одного дорога вывела на финишную прямую, а другой обнаружил, что идёт за блуждающими огоньками в трясину. И сейчас Гнездо зачем-то зовет Зайца, еле тогда из трясины выбравшегося и зарёкшегося больше в лес ходить, поскакать по кочкам на болоте, развесить фонари для народа, чтобы народ смог по тропке болото пройти. Чтобы им не так темно было. Чтобы свет не погас. А ему это надо? Вот зачем ему это? Это ему еще зачем?! Почему это он должен?

– Спасибо, друг, за игру! Ты крут! Поиграем еще как-нибудь! – попрощалась с ним молодежь. «24:22» команда Зайца в напряженной концовке-таки вырвала победу у превосходящего численностью соперника. Почему? Потому что он крут, правильно. Потому что речь идет об Игре – той, что оставалась неприкосновенной святыней дольше всего, даже тогда, когда все остальное покорилось системе, выстроилось в бессмысленно топчущийся на месте хоровод. И когда в прошлом году они обошлись с ней как с дешёвкой, которую можно использовать как разменную монету, можно кинуть в качестве платы своим блядям – это было чересчур. Ни один народ не заслужил чтобы у него забрали единственную звезду с неба. Даже когда рушатся все идеалы и все ценности перестают быть таковыми – остается что-то, и от борьбы за это нельзя отказаться. Допустим, вера Ужа. Или страсть Римлянина. Или, тоже хороший повод, новая фамилия Неринги.