Книга Против течения - Лариса Шкатула

– Светло-сиреневый!

Он бросал мне в лицо всё, что приходило ему в голову и не давал сосредоточиться. Получался какой-то разговор глухого со слепым. Но я всё же не хотела идти на поводу ни у Иванова раздражения, ни у своего, – так мы никогда ни в чём не разберёмся. И терпеливо продолжала.

– … Я вдруг обнаружила, что совсем тебя не знаю, и когда на днях увидела, как ты стоишь рядом с какой-то молодой женщиной и хохочешь во всё горло, то испытала шок…

– Хохочу… Что за ерунда… А, так это мне бухгалтерша анекдот рассказала. Ты же нас возле банка видела?

Как может извратить увиденное наша женская фантазия! Мы чего не поймём, чего не дослышим или не знаем, непременно сами додумаем. И вот что может получиться. Это же надо: я сидела в парке и рыдала о своей погубленной жизни! Но в чём это заключалось? В том, что Иван якобы любит другую женщину.

– Просто со мной… Ты никогда так не хохотал.

– Что ты говоришь!.. – кажется, он призадумался, удивился и даже не сразу ответил. – Представляю, как мы с тобой вдруг стали бы хохотать. Да и о чём можно хохотать с собственной женой?

У моего мужа своеобразное чувство юмора. Иной раз он так шутит, что я даже не сразу понимаю, что это именно шутка, а не оскорбление.

– То есть, тебе со мной скучно? И ты тоже считаешь наш брак серым?

Мне всё-таки хотелось услышать от него правду. Не какие-то там экивоки, а обоснование того, что мы должны жить, как прежде. Относиться друг к другу, как прежде, и отдельно пожелание мне – быть такой, как прежде.

– Если бы это было так, я бы тоже кинулся спасать женщин, попадающих во всякие там переделки. Как, например, сделала ты. Так кому всё же из нас скучно?

Причём здесь скука? То есть, всё, что я делаю по его мнению не так, объясняется только скукой? Тем, что мне «делать нечего»? Обсуждение моего поступка недельной давности пошло по второму кругу, и я перевела разговор.

– Всё-таки, почему тебе не нравится мое платье?

– Потому, что оно привлекает внимание.

– Считаешь, женщина своим видом не должна привлекать внимание?

– Замужняя немолодая женщина – однозначно, нет!

После таких слов хочется заплакать. Рыдать в голос. Странно ведь, что и муж, и подруга не сговариваясь дудят в одну дуду. Я – старая, и моё место за печкою! А почему он не разу не сказал о себе, что он старый? Сорок восемь лет! Можно тоже поупражняться. Говорить, например, что ему уже под полтинник!

Но мне такое и на ум не пришло, а вот Иван своими замечаниями будто по щекам меня хлестал. Будто застал меня при попытке стащить у него золотые запонки. И сразу показалось, что у меня в жизни всё так плохо… Остается только лечь и помереть. Или заняться арифметикой.

Итак. Человек – в частности, женщина – живет в среднем восемьдесят лет. Из них – шестнадцать лет пребывает в состоянии взросления, во время которого её гнёт и корёжит: трудный возраст, перестройка организма, то есть, пубертатный период. От восемнадцати до двадцати пяти – возраст невесты. Примерно, конечно. После тридцати начинается старение. То есть, из отпущенных ей восьмидесяти лет женщина живет без претензий со стороны окружающих, в полном осознании себя взрослым человеком, но при этом не задвинутым в угол, всего каких-нибудь семь лет? Потом, дети, пеленки-распашонки, не успеешь оглянуться, тебе за тридцать, и ты уже не котируешься. В то же время мужчина может быть женихом, пока не помрёт. И где же тут справедливость?

Почему сорокатрёхлетняя женщина – немолодая? Она же и не жила ещё! А её уже все вокруг пытаются списать в архив. Сунуть в сундук, где она до старости будет пылиться среди поношенных вещей в каком-нибудь тёмном углу.

Не знаю, чего вдруг у меня вырвалось.

– Как ты считаешь, Илона – тоже немолодая?

Этот вопрос повёрг Ивана в ступор. Ага, значит, в её отношении он ни о чём подобном не задумывался?! И джинсовое мини-одеяние на ней тоже воспринимал как само собой разумеющееся. В чём же тогда дело?! Чуть было не подумала: чем я хуже, но запретила себе об этом думать. Лучше думать: я лучше!

– Если бы ты знал, – вслух сказала я ничтожную часть своих размышлений, – как много дел мне хочется попробовать, и где только ни хочется побывать.

– Например?

Иван только брови приподнял. Он не стремился тратить энергию даже на удивление. Странный у меня муж. Прибежал ко мне с другого конца города, только испугавшись, что некто с большим букетом на меня покусится, и вот, взяв за веревку, которой я была привязана к колышку как пасущаяся на одном месте коза, он тут же успокоился.

И вдруг…

– Юлиана, надо же, мы опять с вами встретились, я ведь говорил! – раздался уже знакомый голос и передо мной предстал Владимир Зеленский, прямо-таки излучающий радость. – Не подумайте, что я за вами слежу…

– Но это – судьба! – с яростью в голосе продолжил за него Иван.

Мне оставалось только удивляться тому, как моментально «въехал» во всё мой муж.

– Примерно, что-то вроде этого, – согласился тот. И вопросительно посмотрел на меня: мол, кто это? И имеет ли он какое-то право… качать права?

– Это мой муж, – спокойно пояснила я, – Иван Григорьевич.

И почему бы мне не быть спокойной? Разве я в чём-то виновата? Мы действительно встретились случайно, хотя Зеленский, видя, что я сижу с мужчиной, мог бы и не подходить. Ей-богу, простой, как хозяйственное мыло! Я ничего не боялась, но мой муж стал нервничать от того, что заприметил возле меня постороннего мужчину, и мне не хотелось, чтобы он продолжал выяснять со мной отношения. Чего, спрашивается, дергать тигра за усы?

Оказывается, я его недооценила. Своего мужа. Он встал из-за столика, за которым мы сидели, и прошипел моему новому знакомому:

– Что, любовничек, явился? Не ожидал встретить здесь, так сказать, законного обладателя?!

Зеленский почему-то уходить не спешил и на реплику охотно откликнулся.

– По-моему, вы торопите события. Я бы, конечно, не возражал, но мы с вашей женой только неделю назад познакомились. Конечно, у молодых неделя – это целая вечность, но мы – люди зрелые, нам, как вы справедливо заметили, для узнавания нужно гораздо меньше времени…

Тут Иван замахнулся и ударил его. Точнее, попытался ударить. Но Зеленский оказался человеком шустрым и отскочил в сторону, так что мой муж до него не достал, а только смёл на пол графинчик с морсом, который перед тем заказал. Но и на этом всё не закончилось. Ту самую руку, которую Иван в его сторону выбросил, Зеленский как-то ненавязчиво взял за запястье и потянул на себя. Мой муж перелетел через стол и рухнул на пол.

– Простите, как неловко получилось, – делал вид, что ничего подобного не ожидал, этот Владимир. – Но и вы тоже хороши, батюшка, такой горячий! Не разобравшись, бросаетесь на человека. Я ни в чем перед вами не виноват и, по-моему, не заслужил такого к себе отношения, не правда ли, Юлиана Дмитриевна? Разве я осмелился бы переступить через правила приличии, разве я обидел вас хоть словом или движением? Или вы считаете, что можно оскорбить человека, преподнеся ему как дань благодарности букет цветов? Просто я думал, что рабство у нас отменено, и муж или жена вовсе не синоним собственности…