Книга Операция «Изольда» - Александр Лидин

— Хозяева, открывайте!

В ответ раздалась немецкая речь, потом что-то загрохотало и кто-то хриплым, сдавленным голосом поинтересовался.

— Чего тебе?

— Да так, пришли вас проведать.

— А кто сам будешь…

— Вот так я и стал двери докладывать. Ты, давай, открывай, а там и побеседуем.

— Ишь, чего захотел? А может, ты из этих тварей кусучих.

— Ты давай, открывай! Меньше звездеть будешь, дольше жить станешь.

Тут подошедший немец что-то крикнул.

Из дома ему ответили по-немецки, а Василий про себя выругался. Ну почему он так и не выучил вражеский язык. Однако просить перевести было не у кого.

— Ладно, не дури, открывай!

За дверью послышался грохот, потом шорох и скрип, словно волочили по полу что-то тяжелое. Наконец, дверь приоткрылась.

— Ты, мил человек, не серчай, а чуть правее стань, шобы рассмотреть, кто ты есть на самом деле.

— Открывай, дед!

Дверь распахнулась. На пороге стоял высокий, тощий небритый старик в исподнем. На голове у него была низко надвинутая кепка, видавшая виды, а в руках большой топор-колун. За его спиной, в дальнем углу темных сеней жались два немца-солдатика. Они сидели, вжавшись спинами в бревенчатую стену и выставив перед собой винтовки, словно надеясь, что те защитят их от незваных гостей.

Дед внимательно осмотрел Василия с головы до ног, а потом кивнул в сторону солдат.

— А ты, смотрю, из ихних будешь?

— Не-а… — протянул Василий.

— Тогда полицай?

Василий снова покачал головой.

— Тебе, дед, не догадаться. Но подскажу: я твоя единственная надежда на спасение… Ну, пойдем в дом, расскажешь, что тут у вас случилось-приключилось.

Дед послушно повернулся и прошел в горницу, но Василий чуть замешкался. Повернувшись, он позвал одного из эсэсовцев:

— Ком цу мир!

И когда тот подошел, Василий кивнул в сторону немецких солдат, сидящих у стены.

— Ты бы успокоил и расспросил их.

Эсэсовец кивнул, словно понял, о чем Василий его просит. Шагнул к солдатам. Те при виде черного мундира тут же вскочили с мест, вытянув руки в нацистском приветствии. Однако Василий не стал ждать, чем закончатся их переговоры, все равно он языка не знал. Вместо этого он прошел в горницу. Темное помещение — окна были забиты досками — освещали три лампы. Одна стояла на полу у самой двери, вторая у печи, а третья на грубом деревянном столе. Из горницы вглубь дома вели две двери, но сейчас они обе были плотно закрыты. Старик уселся за стол и предложил Василию присесть на скамью напротив, но тот отказался.

— Ну, и что у вас тут происходит, дед, рассказывай.

— А ты, милок, лучше у своих фрицев спроси, — с ехидцей ответил дед, положив колун на стол рядом с лампой.

— У них другие спросят, — проворчал Василий. — Я «нихт ферштейн», так что, дед, если хочешь свою шкуру спасти, говори…

— Выходит, полицай… — вздохнул дед.

— Как выходит, так и входит, — Василий уже начал злиться. — Считай меня военнопленным.

— Пленные пистолеты на боку не носят… И за сколько серебряников ты, милок, Родину продал?

— Послушай, дед, мы здесь не меня обсуждать собрались. Я сейчас повернусь и уйду, а вы всю эту кашу сами расхлебывайте.

В глубине души Василий понимал, что дед совершенно прав. А не прав, скорее всего, Григорий Арсеньевич, но… приказ не был выполнен, архивы Троицкого не уничтожены. К тому же Катерина… Но все равно, надо было что-то решать, и то, что он разгуливал по окрестностям зоны с оружием в руках — всего лишь решение унтерштурмфюрера, которое в любой момент могут отменить. Тем более, что у Василия так и чесались руки открыть огонь по эсэсовцам. А от сводок информбюро, сообщавших о новых победах фашистских завоевателей, у него внутри все аж переворачивалось…

Какое-то время дед молчал, потом снял кепку, положил на стол, погладил себя по сверкающей лысине, обрамленной венчиком белого пуха.

— А ты уверен, милок, шо справишься?

— Ты, дед, говори, а там посмотрим.

— А у нас тут ыстория такая. Еще до войны, лет десять назад, ынститут тут какой-то построили. Ну, значит, шоб подальше от столицы, шоб нихто не узнал. Слухи про тот ынститут разные ходили. Да разве бабам верить можно? То болтали, шо коров с двумя титьками растить будут, шоб молока в два раза больше давали. То говорили, шо аппарат научный собирают, шобы всех врагов известь в один день… Не знаю. Только все им не везло. Говорили, шо их профессор главный сгинул в эхспедиции… Ну, а как немчура поперла, все свернули да укатили… Вот тут-то все и началось… Еще накануне того, как Ельск заняли, бабы слышали, будто кто по пустым корпусам ынститута бродит, воет в тоске. Потом люди стали пропадать. Бабы взвыли. Ну, Михайлыч, Архип и Николка-пришибленный — он в детстве с крыши упал, так на всю жизнь заикой остался и ходил криво… так вот собрались они, взяли ружья охотничьи и пошли смотреть, что в том ынституте воет, а заодно поискать, куда народ мог деться. Пошли они третьего дня, да не вернулись. Тут бы и шум поднять, да в округ ехать, только ж непонятно, какая нынче власть. Фронт рядом. Палят…

Дед сделал паузу, глубоко вздохнул.

— Папироску? — предложил Василий.

— А то… давай, — решился дед. — Табачку-то мало осталось, а газет и вовсе нынче не носют.

Василий достал пачку немецких сигарет, протянул деду. Тот с недоверием посмотрел на латинские буквы на коробке, осторожно грубыми пальцами вынул одну сигарету, осмотрел ее.

— Эка чудна штука. Как при буржуях.

— Да ты кури, дед, не сомневайся.

— А сам?

— Потом, дед… — Василий не курил, но сигареты всегда носил с собой. Идеальный способ разрядить обстановку в любой беседе… Чиркнув спичкой, он дал деду прикурить. — Как зовут-то тебя?

— Ерофеичем кличут, — ответил дед, затянувшись. — А ничего, хорош немецкий табачок, но против нашего самосаду слаб… слаб…

— Ладно, дед, ты табачок потом обсуждать будешь. Ты говори, что дальше было.

— А шо говорить? Народ на площади перед зданием сельсовета собрался. Только что за народ — бабы одни. Ну, постояли, покудахтали. Федотья, Архипа жена, та самогонки притащила, все баб агитировала пойти с этим ынститутом разобраться, да мужиков поискать. Но никто не пошел, потому как всем боязно было. Михалыч вон каким знатным охотником был. К нему даже из районной газеты приезжали, да что из газеты — командармы… Василевский и Блюхер его на охоту с собой брали! А и то сгинул. В общем, пока бабы базарили, ваши вон прикатили, — тут дед хитро прищурился и кивнул в сторону сеней.

Однако Василий решил на провокацию не поддаваться. Беседа и так затягивалась, а там и вечер не за горами. Вот чего он уж точно не хотел, так это охотиться на нечисть в ночное время.