Книга Притяжение - Бриттани Ш. Черри

— Да, — кивнул Уоррен. — Полностью согласен. На самом деле, моя сумеречная серия была написана под впечатлением от его романа «Горечь».

— Один из моих любимых, — просияла я, вспомнив книгу, стоящую на видном месте в книжном шкафу.

— Там такой закрученный сюжет! — согласилась Кэтрин, и на ее щеках даже румянец заиграл. — Я бы с удовольствием с ним познакомилась.

Я думала, что запас дерьма у Ричарда на сегодня исчерпан, но ему снова удалось удивить меня своей двуличностью.

— Вообще-то он хороший друг Люси, — с легкостью соврал он. Мы с Грэмом были далеко не друзьями, хотя сегодня он единственный, кого я рада видеть в этом зале. — Как считаешь, Люси, сможешь представить их друг другу?

— Хм… да, конечно.

Я улыбнулась взволнованным Уоррену и Кэтрин и повела их к Грэму.

— Грэм.

Он встал, поправил пиджак, а затем скрестил на груди руки.

— Люсиль.

— Тебе нравится здесь? — спросила я.

Он продолжал молчать. Так неловко. Выждав секунду, я прочистила горло и указала на своих спутников.

— Это Уоррен и Кэтрин. Они…

— Ваши самые большие почитатели, — воскликнула Кэтрин, хватая руку Грэма и энергично встряхивая ее.

Грэм одарил ее широкой улыбкой — фальшивой и натянутой. Полагаю, остальные считают эту улыбку его фирменной.

— Спасибо, Кэтрин. Всегда приятно знакомиться со своими читателями. Сегодня я узнал, что некоторые даже не слышали о моих книгах, но тот факт, что вы оба их читали, ободряет, — ответил Грэм.

— Не слышать о ваших книгах?! Это святотатство! Не могу себе представить, что есть хоть одна живая душа, которая не знает вас, — сказал Уоррен. — В каком-то смысле вы уже живая легенда.

— К сожалению, старина Ричард, похоже, другого мнения, — усмехнулся Грэм.

— Неужели, Ричард? Ты не читал книг Грэхема? — разочарованно произнесла Кэтрин.

Ричард нервно рассмеялся и почесал затылок.

— Читал, конечно. Я читал его книги. Это была просто шутка.

— У вас довольно искаженное представление о шутках, — сухо заметил Грэм.

Тэлон начала ворочаться. Я наклонилась, взяла малышку на руки и улыбнулась при виде ее очаровательного личика. А Грэм и Ричард продолжали какую-то странную войну друг против друга. Напряжение ощутимо нарастало, и Уоррен, широко улыбнувшись, обвел взглядом зал.

— Знаешь, Ричард, твои работы очень самобытны.

Ричард гордо выпрямился.

— Да. Мне нравится видеть в них отражение самых потаенных уголков моего сердца, самых сокровенных мыслей. В процессе я затронул такие глубины своей души, что потом страдал от нервных срывов и эмоциональных расстройств, потому что стал совершенно беззащитен даже перед самим собой. Что уж говорить о том, чтобы впустить еще кого-то в свою душу. Это был крайне трудный период, мне пришлось через многое пройти, но я справился.

Грэм хмыкнул, и Ричард бросил на него гневный взгляд.

— Прошу прощения, я сказал что-то смешное?

— Нет, за исключением каждого из слов, только что произнесенных тобой, — ответил Грэм.

— Ты, видимо, всезнающий, да? Ну, давай, расскажи мне, что ты видишь, когда смотришь вокруг, — вызывающе сказал Ричард.

Не делай этого, Ричард. Не буди зверя.

— Поверь, тебе лучше не знать моих мыслей.

— Нет уж. Давай. Просвети нас. Потому что меня уже тошнит от такого отношения, — ответил Ричард. — Твой надменный тон здесь совсем неуместен и, откровенно говоря, ведешь ты себя крайне неуважительно.

— Надменный тон? Неуважительное отношение? — переспросил Грэм, выгнув бровь.

О, нет.

Я заметила, как на шее Грэма вздулась жила, и, хотя говорил он спокойно, раздражение его нарастало все больше и больше.

— Мы стоим в зале, увешанном картинами и заставленном изваяниями твоего члена. И, если честно, все это похоже на тщетные попытки маленького человечка компенсировать то, чего ему не хватает в жизни. А судя по размеру изображений и потребности в том, чтобы согнать людей посмотреть на карикатурно огромные гениталии, в жизни этому человечку не хватает только одного.

Все разинули рты, ошеломленные словами Грэма. Вытаращив глаза, я ахнула и потянула его за руку.

— Можно поговорить с тобой наедине? — Вопрос прозвучал скорее как требование, а не вежливая просьба. — Что это было? — гневным шепотом спросила я, входя вместе с Тэлон вслед за Грэмом в какое-то темное помещение.

— Ты о чем?

— О тебе. И о спектакле, который ты там устроил?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Брось, Грэм! Хотя бы раз в жизни ты можешь проявить снисходительность?

— Я? Снисходительность? Это что, шутка? Он рисует себя. Голого. И считает это искусством, хотя на самом деле это какая-то хипстерская мазня, которой не место в музее.

— Он талантлив.

— У тебя навязанное представление о таланте.

— Знаю, — робко ответила я. — В конце концов, я ведь читаю твои книги.

— Вот как, Люсиль. Отлично. По крайней мере, честно, — сказал он, закатывая глаза. — И, тем не менее, в отличие от твоего так называемого бойфренда, я осознаю свои недостатки, когда дело касается моего ремесла. Он же возомнил себя лучшим из лучших.

— Что ты имеешь в виду? Что значит «так называемый парень»?

— Он тебя не знает, — с каким-то надрывом сказал Грэм.

Мои брови взметнулись вверх.

— Грэм, мы вместе больше пяти лет.

— И все же он до сих пор не имеет ни малейшего понятия о том, какая ты на самом деле. Хотя чему тут удивляться? Он, похоже, так сильно занят расцеловыванием собственной задницы, что ему просто некогда обращать внимание на других.

— Ого… — сказала я, совершенно расстроенная его словами. — Ты ведь его совсем не знаешь.

— Я знаю этот тип людей. Едва почувствовав вкус успеха, они начинают считать себя вправе просто взять и выбросить свое прошлое. И людей в том числе. Я не знаю, как он смотрел на тебя раньше, но сейчас он смотрит на тебя, как на пустое место. Так, словно ты недостойна его. По-моему, вашим отношениям осталась пара недель. Держу пари, через месяц между вами все будет кончено.

— Ты идиот.

— Я говорю тебе правду. Он самодовольный кусок дерьма. Знаешь, какое самое подходящее для Ричарда прозвище? Хрен моржовый! Очень подходит ему. Я это к тому, Люсиль, что ты знаешь в них толк.

Он буквально кипел от гнева — лицо стало пунцово-красным, и он безостановочно поправлял манжеты. Я никогда не видела его настолько потерявшим самообладание. Это так не вязалось с его обычно полной безэмоциональностью.