Книга Беспокойные союзники - Роберт Линн Асприн

* * *

В день открытия театра актеры встали поздно, как обычно.

Теперь бесконечные дневные репетиции должны были смениться вечерними спектаклями, к которым нужно было морально подготовиться, что требовало немало энергии; в первую очередь это касалось тех, кто достиг возраста Фелтерина и Глиссельранд.

Лемпчин по случаю премьеры подал им завтрак в постель — привычка, с которой старые актеры не желали расставаться, хотя кухня всякий раз требовала уборки после того, как там похозяйничает этот мальчишка.

Явился Снегелринг, и Фелтерин поздравил его с успешным выступлением на генеральной репетиции.

— Кажется, ты наконец исполнил свою роль с должным блеском, — сказал он. — Твой выход был просто великолепен! Прекрасное сочетание благородства и вялости — как раз то, что надо для роли Карела!

— Я и сам доволен, — сказал Снегелринг. — Сказать по правде, я всем этим обязан Раунснуфу. Он заразил меня своей страстью к наблюдениям за посетителями «Единорога», и я тоже стал искать там подходящий для этой роли типаж. Как-то раз одна из приятельниц Раунснуфа, смуглая молодая женщина, которая строит из себя гладиатора, сказала, что может показать мне человека, как раз соответствующего Карелу по характеру, только я должен поехать с ней. Я, разумеется, поехал. Оказалось, что нам предстоит охота! Когда мы выбрались за город, эта дама указала мне на какого-то красавчика из благородных, окруженного телохранителями. Даже на расстоянии было понятно: это как раз то, что нужно для моей роли!

— И кто это был? — спросил Фелтерин, потягивая чай, который Лемпчин заварил слишком крепко. Он бы предпочел сейчас ячменный отвар.

— Понятия не имею, — отвечал Снегелринг. — Спросил у нее, а она только рассмеялась и сказала, что лучше мне этого не знать.

Говорит, с таким человеком и знаться не стоит.

Фелтерин нахмурился. Вряд ли это могло стать источником неприятностей, но все же хотелось бы знать, кто сдает карты в этой игре.

— А сама она придет на спектакль?

— Сказала, что ни за что его не пропустит, особенно когда узнала от меня, что будут принц Кадакитис и Бейса и что для них специально ложа выделена. И еще она обещала, что придет «не одна, а с подругами.

— Вот и хорошо, — сказал Фелтерин. — Чем больше благородных людей, тем веселее!

— Зал будет блистать, как на Зимнем карнавале в Рэнке, — мечтательно произнесла Глиссельранд, и Фелтерин уловил в ее голосе нотку сожаления. Да, в Рэнке было хорошо, там их поддерживал сам император…

Глиссельранд театральным жестом откинула одеяла и села на постели.

— Что до меня, — объявила она, — то я тоже намерена блистать — в два раза ярче, чем обычно! Лемпчин! Ступай к аптекарю и принеси мне коробку хны — волосы совсем поседели, красить пора.

День, заполненный шумом и суетой, миновал быстро, и к вечеру, как всегда, стали вдруг проявляться тысячи несделанных мелочей, до которых раньше не доходили руки. Спустились сумерки, на небе засветились первые звезды, и Лемпчин зажег масляные лампы у входа в театр. Внутренние двери были закрыты, а наружные — распахнуты настежь. Лемпчин готовился продавать входные билеты.

Фелтерин, сидя у себя в гримерной, расположенной слева от сцены, начал накладывать грим. Теперь, собственно, много грима ему не требовалось: главное для него в роли короля — выглядеть чуть моложе своих лет. А ведь когда-то ему приходилось сильно гримироваться, чтобы выглядеть старше!

Он был уже наполовину готов, когда услышал за дверью голоса Хорта и Раунснуфа.

— Мог бы и подождать! — говорил Хорт. — Он ведь никуда не денется!

— Мог бы, да не стану! — отвечал Раунснуф, и голоса стали тише, — видно, приятели прошли мимо двери Фелтерина к заднему входу в театр.

Фелтерин, ощутив мгновенный приступ паники, бросил губку, которой наносил румяна, вскочил на ноги и выбежал в коридор, но было уже поздно. Дверь за приятелями закрылась, Раунснуф вместе с учеником Хакима исчезли во тьме.

— Чтоб вас Шипри несчастной любовью поразила! — рассердился Фелтерин; голос его был сейчас подобен громовому гласу бога Вашанки. Из соседней гримерной выглянул Снегелринг.

Лицо его было необычно бледным — он успел наложить только основной тон, еще не воспользовавшись ни румянами, ни краской для век, ни помадой.

— Присмотри тут, — велел Фелтерин. — Раунснуф все-таки удрал, надо его догнать!

— Небось в «Единорог» отправился? — ухмыльнулся Снегелринг.

— Я тогда с этого бармена шкуру спущу! Я ведь ему как следует заплатил, чтобы хоть на премьере иметь возможность вовремя поднять занавес!

Фелтерин вернулся в гримерную, мокрым полотенцем стер грим с лица и натянул тунику. А чтобы выглядеть солиднее, надел еще и пояс с королевским мечом. Затем, накинув короткий плащ, чтобы не замерзнуть, вышел из театра. Неважно, что меч бутафорский, из дрянного железа, думал он; обычно бывает достаточно положить руку на эфес.

На улице он огляделся и отметил, что публика уже начала прибывать. Да за такие штучки надо с Раунснуфа шкуру содрать!

И с этого Хорта тоже!

Фелтерин торопливо шагал в сгущающихся сумерках, повторяя про себя текст роли. Вторая сцена первого акта… Еще несколько минут — и он достиг Лабиринта. Он был так зол, что почти не обратил внимания на странный топот позади. Собственно, он заставил себя не обращать на топот внимания пока ему не стало ясно, что его кто-то преследует и явно не с самыми добрыми намерениями.

Что более всего необходимо актеру на сцене? Конечно, умение быстро приспосабливаться к меняющимся условиям. Если, например, дверь заклинило, нужно быть готовым к тому, чтобы как-то это обыграть. Если меч не вынимается из ножен, нужно ловко уклониться от удара противника и продолжать скакать по сцене, пока все-таки не вытащишь свой клинок. Не столько инстинкт самосохранения, сколько актерское мастерство заставило Фелтерина в самый последний момент резко повернуться лицом к нападающим и, выхватив меч, поднять его над головой, якобы готовясь нанести страшный рубящий удар.

Темные тени, преследовавшие его, резко остановились. Их было пятеро (скверно!), и он сразу узнал в нападавших тех самых воришек, что пытались отнять у него кошелек, когда он впервые попал на рынок Санктуария. В скудном свете звезд угрожающе блеснула острая сталь — оружие у противника явно было более высокого качества, чем его бутафорский меч.

Самый высокий из бандитов, которого тогда ранил Снегелринг, засмеялся:

— Тоже мне, король! Всего-то старый актеришка! А еще кучу золота с собой таскает! Ну и где же твой верный охранник, тот толстячок?

А ведь он прав, подумал Фелтерин. Вот только ситуацию оценивает неверно.

— Все золото я давно уже истратил. — Он старался говорить спокойно и негромко. — А в остальном ты прав: я действительно стар. Но учти: кое-каких навыков я отнюдь не утратил.