Книга Валентинов день - Джейн Фэйзер

— Но что я ей скажу? Зачем она мне понадобилась?

— Ну, например, привести в порядок ваше платье. Есть же какие-то дамские дела, в которых необходима помощь.

— Ах, Боже мой! — Мария все еще выглядела неуверенной. — Но зачем?..

— Сделайте мне одолжение, — перебил ее трескотню Аласдэр. Он произнес это голосом, не терпящим возражений. Глаза за прорезями маски горели и были тверды как кремень.

— Хорошо, Аласдэр. — Мария моргнула и сдалась.

— Только не упоминайте, что это я вас попросил, — быстро добавил он.

— Не буду, не буду. — Она поспешила в оранжерею, оглядываясь и удивленно посматривая на молодого человека.

Через минуту и сам Аласдэр последовал за ней. Под душистой сенью листвы стоял резной каменный столик со статуэткой шаловливой нимфы. Аласдэр взял нимфу и зашел за ствол пальмы.

Через несколько минут появились обе женщины.

— Бедняжка, ты уверена, что не лучше поехать домой? — говорила Эмма, обняв Марию за плечи.

— Нет-нет, дорогая. Немного отдохну и приду в себя. Только попроси служанку принести нюхательной соли и воды. И сразу же возвращайся обратно. Извини, что нарушила твой тет-а-тет с мистером Дени.

— Вряд ли это был тет-а-тет, — поправила ее Эмма. — Мы просто спокойно прогуливались. Здесь такой приятный воздух.

Если Марии угодно, пусть верит, мрачно подумал Аласдэр, но его не обмануть. Молодой человек тихо вышел из своего укрытия и неслышно пошел к островку между пальмой и олеандром. После жаркого и сухого воздуха в бальном зале воздух в оранжерее казался влажным и свежим.

Господин Дени стоял к нему спиной и смотрел в круглое окошко, выходившее в сад со стороны имения и с нетерпением переминался с ноги на ногу. Аласдэр со стремительностью разворачивающейся пружины внезапно кинулся вперед и, преодолев разделявшее их расстояние и точно рассчитав силу, ударил Поля по голове, почти одновременно подхватив его падающее навзничь тело.

— Извините, месье Дени, — пробормотал он. — Насилие отвратительно. Но другого выхода я не вижу.

Потом оттащил бесчувственного француза под апельсиновые деревья в дальний конец оранжереи и не без труда уложил на пол — молодой человек оказался плотнее и мускулистее, чем он думал. Снял черное домино, сорвал маску и некоторое время всматривался в смуглое лицо. Затем приложил палец к сонной артерии: пульс бился ровно, но немного быстро. Поль не придет в себя еще примерно с час. В мгновение ока Аласдэр снял свое домино и маску и надел на француза.

Он оставил неподвижное тело лежать, для надежности сдвинув пару апельсиновых деревьев, чтобы замаскировать его, занял место Поля у окна и стал ждать Эмму.

Девушка неохотно передала Марию заботам служанки в дамской комнате. У той был явно горячечный румянец и учащенный пульс, но она настояла на своем:

— Нет-нет, дорогая, тебя ждет мистер Дени. В высшей степени неприлично бросать его там. — Женщина хорошо помнила данные ей инструкции. — Я полежу, отведаю нюхательной соли, глотну воды. А если снова станет дурно, служанка зажжет ароматическую свечу. Я в надежных руках. — Мария слабо, но любезно улыбнулась.

— Мне кажется бессердечным оставлять тебя страдать, а самой веселиться, — запротестовала Эмма.

— Чепуха! Отправляйся сейчас же обратно. От спора с тобой у меня еще сильнее разболится голова.

Девушка все еще колебалась и покусывала нижнюю губу.

— Хорошо, я пойду обратно и скажу Полю… господину Дени… — быстро поправилась она, — что не могу дольше оставаться. Потом прикажу подать карету, и мы поедем домой. Ну как?

Мария рассудила, что, если бы Аласдэр был против такого варианта, он так бы об этом и сказал. До сих пор она точно придерживалась его указаний.

— Хорошо, дорогая, — проронила она слабым голосом и закрыла глаза.

Эмма задержалась у зеркала и проверила, как выглядит. Одна из служанок тут же выступила вперед с гребнем и, не говоря ни слова, расчесала и закрутила блестящие завитки у щек, перевязала заново серебряные ленты, которые прикрепляли спереди домино, и с улыбкой поклонилась.

— Все в порядке, миледи.

— Спасибо. — Девушка улыбнулась в ответ, с сомнением посмотрела на лежащую на диване компаньонку и поспешила прочь.

Дамская комната располагалась тоже на первом этаже, с противоположной от оранжереи стороны вестибюля. Эмма пересекла сверкавшее мрамором пространство и снова оказалась во влажном сумраке.

Она не могла сказать, что было у Поля на уме, когда он предложил прогулку в уединении оранжереи. Но вряд ли француз рассчитывал перевести их отношения в более близкие. В крайнем случае поцелуй. Эмма сама не понимала, как к этому относится. С момента разрыва с Аласдэром ее никто не целовал, кроме родных. И она почувствовала, как учащенно забилось сердце и от предвкушения наслаждения румянцем вспыхнули щеки. Но в то же время испытала отвращение. Может быть, она и хотела, чтобы ее поцеловали, но кто-нибудь еще, только не Дени.

Смешно так себе противоречить, убеждала себя Эмма. Никого лучше Поля ей не найти. Она разработала план и станет его придерживаться. А некоторая боязнь вполне естественна.

В оранжерее, с ее влажной зеленью и пахучей свежестью, было очень тихо — как в заколдованном саду. Хруст гравия под ее кукольной серебряной туфелькой отдавался в этом уединенном месте очень громко.

— Поль? — прошептала Эмма, сомневаясь, к тому ли она вышла островку — они все выглядели одинаково. И, не получив ответа, свернула к другому. — Поль?

Приглушенный ответный шепот раздался из дальнего конца оранжереи. И она наконец заметила закутанную в черное фигуру у увитого виноградом окна.

— Я уж думала, что потерялась. — Голос Эммы прервался, хотя она ничуть не запыхалась. — Так глупо: все островки одинаковы.

Мужчина в молчании притянул ее к себе. С минуту девушка позволяла себя обнимать — не проронила ни звука, только чувствовала рядом его тело. Дыхание у нее перехватывало. Эмма застыла, охваченная ожиданием и явным нетерпением. Она ничего не знала об этом человеке и безвольно отдавала себя в его власть. В его руках чувствовалась сила, хотя молчание немного пугало.

Неожиданно он отступил и зашел сзади. Ладони легли на ее плечи. Эмма, казалось, потеряла способность двигаться. А потом почувствовала на щеке его дыхание и легкий поцелуй в ухо. Язык проскользнул в раковину уха, зубы легонько покусывали мочку.

Эмма все поняла: так искусно ласкать мог только один человек. Тот самый, который знал, какое доставляет ей наслаждение. Поняла, но словно заколдованная замерла и не шевелилась в этом зачарованном саду. То, что она ощущала, происходило не в реальной жизни. В реальной жизни Эмма бы этого не пожелала. Она не понимала, как такое могло случиться, но и не хотела понимать. Что бы ни происходило, все происходило в ином измерении, где Любая вещь — парадокс, а парадокс — единственное, что обладает смыслом.